А еще иногда, когда Саша просыпается посреди ночи от смутных видений, ей кажется, что на груди тихо греет кожу один из амулетов. И точно не кажется то, что под боком мурчит Боня, усыпляя вновь лучше всяких снотворных.

И Катя, и Коля приходят через день — поиграть в настолки без всякой магии и просто пообщаться. Они знают только то, что руководство попросило Сашу помочь в каком-то деле, и поэтому она на время исчезла, и, несмотря на все свое любопытство, не пытаются выяснить подробности, просто радуясь ее возвращению.

В резиденцию ее пока не зовут, хотя и приходить не мешают. Но Саша и не хочет — от занятий ее отстранили на время восстановления, а что там еще делать? Только с Аней говорить, но та, по рассказам Серафима, на допросах молчит и видеть никого не хочет. Дважды Саша порывается приехать. Наставник мягко намекает, что бывшая подруга может быть не в восторге и что всему свое время.

На третий раз Саша не выдерживает. Тем более что ночной сон, наконец не принесший сильного чувства разбитости на куски по пробуждению, подарил ей отличную идею. И она достаточно хорошо себя чувствовала, чтобы ее исполнить.

В Резиденцию она попала без труда — никто не чинил препятствий. Да и где держат Анну Александрову дежурный на входе объяснил без вопросов. Точнее, где найти приставленного к ней охранника.

Держали Аню в том самом помещении, где когда-то коротала часы в ожидании липового приговора сама Саша. А у двери и вправду сидел охранник. Им был как-то виденный на одном из практических занятий молодой оперативник по имени Артем. Стоит только заикнуться о цели визита, и он пускает Сашу в «камеру» без всяких дополнительных вопросов. Наверное, ее велено пустить. Или он знает всю историю. Или… Какая разница?

Саша кивает парню и проходит за дверь, буквально чувствуя разлитое в воздухе напряжение.

Анна, стоящая у стены комнаты-камеры, разворачивается. От тоски и злости в ее глазах, разлитых в Отражении густым флером, у Саши начинает ныть где-то в груди.

Ее отец мертв. Мать сбежала, и, судя по всему, не собирается возвращаться, прячась где-то в обширных лесах Северного Кавказа. Возлюбленный погиб, дом разрушен, а сама Аня может лишиться силы, если будет доказано ее деятельное и добровольное участие во всей этой истории с бомбой.

Но все же она не выстрелила. Могла. Аня ведь не одну секунду стояла с ружьем, нацеленным Саше в спину — и не выстрелила. Но теперь она упорно отказывалась рассказывать следователям хоть что-нибудь молча на допросах. Копая себе могилу.

— Убирайся, — Аня делает шаг вперед. — Мне не нужны ваши льстивые уговоры, ублюдочные убийцы. От тебя в особенности.

— Аня…

— Пошла вон отсюда, иначе, клянусь, ты заплатишь за убийство моего отца, и мне будет плевать на последствия!

— Александрова, немедленно прекратите угрозы, — вмешивается Артем.

— Аня, твой отец отдал жизнь за твое будущее, он…

— Заткнись, мразь, — Аня шагает вперед, занося кулак.

На секунду Саша встречается с ней взглядом — и убирает собственную защиту, вызывая перед внутренним взором последний разговор с Анатолием, буквально посылая его в разум бывшей подруги.

Контакт длится несколько секунд.

Потом спохватившийся Артем отбрасывает Аню с занесенной для удара рукой назад одним взглядом. Впрочем, та и не сопротивляется.

Саша покачивается от резко появившейся слабости.

— Неродова, ты как? — с участием спрашивает Артем.

— Нормально, — Саша чуть улыбается. — Все в порядке.

— Посмотри на меня, — оперативник протягивает руку, чтобы развернуть ее к себе, но Саша отшагивает назад на одних рефлексах, смутно ощущая вновь ту удавку на шее. — О, извини…

— Все в порядке. Я сама этого хотела. Я пойду…

— Ты уверена?

— Уверена, — Саша кивает Артему и быстрым шагом покидает камеру. Почти бегом.

Близость оперативника пугала. Стоило связи разорваться, а Анне покинуть ее разум, как откуда не возьмись, навалился страх.

В кармане пикнул телефон. Сообщение от Серафима с парой слов.

Зайди ко мне. Сейчас.

Уже узнал что она тут? Как?

Первой мыслью было сбежать, но ноги сами несли ее к рабочему месту Серафима. К страху присоединилась зарождающаяся в груди боль и слабость, только усиливая неприятные переживания. Вокруг проходили люди, и только ужас того, что кто-то узнает, увидит ее слабой, не давал упасть на пол и свернуться клубком.

Серафим ждал ее около поворота в тупичок, где и располагался его кабинет. «Вечный резервист», как маг сам себя называл, довольствовался очень небольшой комнатой со столом, парой стульев, крошечным диваном. И телевизором с игровой приставкой, резко контрастирующей со шкафами по периметру, буквально заваленными старыми книгами и делами. Когда-то в комнате находилась часть архива, и избавляться от оставшегося от него хлама маг не стал.