— Ты уверена, что секс тебе сейчас не навредит?

Меньше всего на свете я хочу, чтобы он сейчас включал благородного принца. Мне не терпится гореть в его руках, выгибаться навстречу, кричать и не думая о присутствующих в зале посторонних людях. Стопы перегорают, как пробки от быстрого перенапряжения и сквозь туман эротического помешательства Андрейкины пальцы выверенными движениями расстёгивают молнию, нетерпеливо стаскивая с плеча мешающую ткань. Освобождая грудь и ловя нетерпеливым прикосновением напрягшийся сосок, терзая и перекатывая между подушечками плотную от перевозбуждения горошину.

Одна рука выныривает из-под платья, чтобы притянуть меня за затылок и прижаться к губам в требовательном поцелуе. Жарком, сильном, ищущем отклика, который я незамедлительно дарую, удовлетворяя собственный голод и пресыщая своего партнёра.

Теперь он грубоват и нетерпелив, а это лишний раз доказывает, что я на правильном пути в достижении цели. Целую шею в том месте, где бешено бьётся пульс, не переставая прижиматься к нему и возясь с молнией брюк.

Влажные капли проступают на коже, невольным аргументом и еле заметной отмашкой к стремительным действиям. Забираюсь рукой в штаны, и схожу с ума от осознания, что он хочет меня также сильно, как и я его.

— Помоги, — шепчу, стягивая с напряжённого паха последний барьер.

Андрею требуются некоторое время и невообразимые телодвижения для того, чтобы окончательно скинуть брюки и прижаться голым телом к моему ещё скрытому под одеждой.

— А как же защита?

— Ш-ш-ш, я сюда не зря тащилась.

К нашему спутанному дыханию прибавляется шелест полиэтиленовой обертки, разрывающий атмосферу плотно сжатую до маленькой точки, сосредоточенной ниже нашего пояса, там где всё готово и ждёт разрядки. Я впервые в жизни делаю это сама, тщетно пытаясь утихомирить дрожь, с которой пальчики раскатывают колечко презерватива по эрегированной плоти до самого основания. Пока Андрей с замершим сердцебиением ждёт и дуреет от моей наглости, вожделея так сильно, что в нетерпении подхватывает на руки, побуждая обвить его ногами. Обхватывая широкой ладонью ягодицу, сжимая её до хруста в собственных костяшках, до томительной боли, сладкой и тревожной одновременно, прижимается своим твёрдым, к моему разгоряченному.

Отодвинув в сторону край кружевного белья, не раздумывая больше и не мешкая, проталкивается внутрь, а после пары слишком нежных, пробных толчков, входит на всю длину, проглотив вырвавшийся из меня крик.

Я попадаю в его размеренный темп, запуская пальцы в волосы, лишь бы удержаться и не рухнуть раньше времени в никуда. Волна наслаждения накрывает меня чуть позже Андрея, но не менее ярко, ведь чувство подрагивающей наполненности взрывается искрящимся фейерверком, заставляя тело дрожать и ловить остатки воздуха, пропахшие сладковатым потом.

Андрей сбивчиво дышит, уронив голову мне на плечо, из последних сил опираясь одной рукой о стену, а другой удерживая меня, так и не выйдя из влажного лона. Наслаждаясь мгновением и даря упоительное ощущение счастья быть его женщиной, бессовестно вдыхать аромат похоти, а может и настоящей любви.

— Нам пора, — соскользнув, принимаюсь приводить себя в порядок.

Достаю из клатча телефон, чтобы в зеркале оценить свой вид. Яркая вспышка бьёт по глазам, а количество непринятых вызовов бьёт по недавно затуманенному мозгу. Все двадцать с небольшим от Вадима.

— Ксюш? Все в порядке?

— Да.

С силой зажимаю вновь оживший смартфон, проклиная свой язык за ложь, свою жизнь за никчемность и за присутствие в ней Вадима.

После проведенных вместе с Андреем выходных, возвращаться домой совершенно не хочется, плюс предчувствие играючи щекочет нервы, распаляя фантазию дурными картинками. А те сбываются, лишь я перешагиваю порог квартиры. Вальяжно развалившись на стуле и покуривая сигарету, в гордом одиночестве Вадим сидит в моей кухне. Всем видом показывая, что здесь он находится по праву.

Он слишком возбужден, нетерпелив и по всей видимости под действием алкогольных напитков. Обстановка удручающая, напускающая сомнения и пропитанная стойким свежим перегаром, а в такие моменты я рискую нарваться на неприятности.

— Что ты здесь делаешь?

— Живу, — глумливо ухмыляясь, стряхивает пепел мимо пепельницы, цепляясь взглядом за мои реакции, которые инстинктивно сжимают ладошки в кулаки.

Удивлённо вздрогнув и не сумев подавить в себе волну испуга от перспективы оставаться с ним наедине, глубже вонзаю ногти в кожу, причиняя боль и старательно отрезвляя себя. Виду стараюсь не подавать, внешне напяливая маску спокойствия, всё же пряча руки за спину. Но могу поспорить, что он как зверь вполне возможно чует мой страх, упивается превосходством.

— Больше нет. Собери вещи и уходи, — голос практически не дрожит или это только мне так кажется, ведь произнесённая просьба царапаясь колючим комом продирает горло, скованное тревогой.

— С чего бы это? Поясни!

Въедливой зеленью глаз засасывает в болото, из которого я наивно пытаюсь выбраться, уже в который раз и безрезультатно. Ощущая, что давным-давно пущены корни в мутную жижу смешанную из вранья, мерзким налётом осевшим на языке, из ненависти в первую очередь к лживой себе. А потом уже к Вадиму, который знает за какие ниточки надо дёргать, чтобы снова и снова притягивать меня к себе, подчинять и принижать.