Сам новый директор между тем не разменивался на попытки оживить завод. Ему это зачем? – все равно отберут рано или поздно. Вместо этого он все свободные средства пустил на переустройство здания заводоуправления в небольшой бизнес-центр. С пригодными под офисы помещениями в Москве тогда еще была напряженка, поэтому арендаторы повалили валом и, что самое ценное, с готовностью платили за аренду наличными в карман директору.

Сам Артур не был кредитором завода, он только представлял интересы кредитора, поэтому душа его в смятении не находилась и разум затуманен не был. Он знал все те же самые золотые правила бизнеса в новой России, третье из которых: если долг не вернули сразу, то не вернут никогда, если сам не ухватишь первого попавшегося под руку имущества должника. Поэтому всякие предлагаемые схемы урегулирования задолженности он и читать не стал, а после внимательного изучения всей заводской документации придумал простой, наглый и жесткий план.

Здание заводоуправления, единственной реальной ценности предприятия в новых условиях, запитывалось электричеством не там же, где цеха, а от бывшей заводской столовой, которую старый директор продал родственнику под ресторан. Но у родственника все совсем не пошло, и он с радостью недорого перепродал столовую случайно подвернувшемуся покупателю. Этим покупателем оказался бывший партнер Васканяна.

Дальше все было делом техники. Новоявленному бизнес-центру отрубили электричество. Банк «Лавина» радостно подкрепил своего неожиданного союзника, ресторатора, всеми видами ресурсов. И новый заводской директор сделать ничего с этим не смог. Его «крыши» вернулись ни с чем, столкнувшись с куда более мощными себе подобными. И под давлением угроз от арендаторов, взбешенных отсутствием света на протяжении недели, директор пошел на большие уступки.

Банк получил новое соглашение о реструктуризации, включавшее весомый первый платеж, залог – здание заводоуправления – и бесплатную аренду двухсот метров в этом здании под банковское отделение. Стоит ли говорить, что Артур как менеджер проекта не обнес и себя: директор выкупил злосчастную столовую у его партнера с приличной доходностью.

Вершиной торжества стал личный прием Артура председателем совета банка, у которого с урегулированием кризиса с заводом с плеч свалился груз ответственности. Председатель долго тряс руку Васканяну, называл его молодой надеждой банка и предрекал головокружительную карьеру.

Но уже и имевшиеся скромные карьерные достижения молодого сотрудника кое-кто счел излишне головокружительными. Появились враги и завистники, особенно в кредитном управлении. Им не хватило сил предотвратить назначение Артура, но они добились того, что главное лицо в банке – президент – его лично не принял. Влияние завистников было очень существенным.

Вообще в кредитном управлении «Лавины» работали очень странные люди. Как на подбор: из тридцати человек двадцать пять возрастом за сорок, все бывшие госчиновники или офицеры правоохранительных органов (причем отнюдь не интеллектуальных подразделений), все не слишком хорошо образованные, малопрофессиональные, не гибкие, но все до безобразия жадные и вороватые.

В принципе Артур и сам не имел ничего против того, чтобы нажиться за счет недополучения банком прибыли. Но, глядя на раскормленные рожи своих сослуживцев, он просто бесился при мысли, что они ходят в банк, чтобы просто украсть и пожрать в столовой. Васканян всегда действовал по принципу: каждый должен получить свой кусок пропорционально способностям и затраченным усилиям, и при этом откровенно ограбленных быть не должно. Но эта публика именно таким грабежом своего работодателя и занималась: выдавала за взятки заведомо невозвратные кредиты, кредитовала (также, разумеется, безвозвратно) свои подставные фирмы и фирмы своих знакомых, неоправданно снижала процентные ставки, пролонгировала сроки договоров, принимала неликвидные залоги, пассивно преследовала неисправных плательщиков, закрывала глаза на недостоверную информацию о заемщиках. Доходило до анекдотов, когда, например, некому буржуину, имевшему в банке депозит, выдавали кредит, он его не возвращал, но проценты по депозиту исправно снимал, а банку в погашение какой-то мизерной части долга передавал непригодное к употреблению имущество. При этом служба безопасности гордо рапортовала, что вот-вот его поймает и прижмет. Рука мыла руку. Так было почти во всех банках, уж больно лакомый кусок – кредиты. Однако «Лавина» явно была бы на очень высоких позициях в рейтинге беспредела, существуй такой рейтинг.

Жаловал этот народец и другие куски. Зная, что обед начинается в час, они еще с одиннадцати засылали гонцов посмотреть: «не накрывают ли еще». Дорвавшись до бесплатной кормежки, они, словно бомжи, набивали себе брюхо до икоты, до отрыжки, до изнеможения. Сметалось все выставленное на стол, сочетаться в их животах могли одновременно самые несовместимые блюда. Все уничтожалось до последней крошки. Некоторые умудрялись даже прилюдно вытирать тарелки куском хлеба, чем облегчали поварам мытье посуды. Добавки к пяти блюдам в «Лавине» предусмотрено не было, что очень расстраивало.

Сотрудники других подразделений обедали очень просто: десять-пятнадцать минут, в темпе, умудряясь решать за столом еще какие-то вопросы. Кредитное управление жрало в молчании в течение минимум получаса. При всем при этом кредитные чиновники не только никогда не поздравляли поваров и официанток с днями рождения или просто праздниками, но и не знали их по именам.

Набив желудки до такого состояния, когда встать из-за стола без посторонней помощи трудно, они доползали до рабочих кресел и бросали на них свои огромные зады. При этом каждый не уставал повторять изо дня в день, что «обед нынче неважный», что у них болит пузо и больше в этой тошниловке они есть не будут и поставят соответствующий вопрос перед руководством.

Вечерком они закупали водочки и неизменно надирались, обильно закусывая докупленными мальчишкой-курьером в ближайшем гастрономе деликатесами. Причем мальчик предоставлял кассовые чеки, и даже находились желающие сложить на калькуляторе цифры и сверить наличие продуктов, дабы проверить, не присвоил ли парень чего. Только разве контрольные весы не завели. За этой трапезой кредитчики были говорливее, и будь у кого желание записать несколько таких бесед на диктофон и положить запись на стол Боброва, можно было бы смело сразу отправлять этих ребят за решетку.