«Женька, просыпайся, — прошептал я, — кажется, тут кто-то есть»

Приятель с неудовольствием приподнялся на самодельной лежанке и недовольно пробормотал, спросонок зажевывая целые фразы.

«Тихон, тут некому навещать нас, спи, давай не будем привлекать внимание своим интересом»

То, что я принял за разборки, было всего лишь обычным разговором, однако, сколько бы я не прислушивался к содержанию чужой беседы, так не смог уловить ни слова. Говорившие были настроены решительно, это отражалось в их резкой интонации, и когда на пороге нашей временной обители скрипнули доски, встречая непрошенных визитеров, я уже был готов к этой встрече.

«Да говорю тебе, тут он,» — донесся до меня отчетливый голос, и в поле зрения оказался невзрачный тип, в темноте показавшийся мне перекаченной обезьяной.

На вежливые политесы времени не хватило, поскольку решительно настроенные гости, наконец разглядев обитателей заброшки, решительно скинули с лежанки моего приятеля, при этом довольно ощутимо пихнув его ногой.

«Полегче, дружище, — предостерег я, поднимаясь, — ты не у себя дома!»

«Ты тоже, приятель!» — грубо оборвал меня пришелец и моментально перешел к активным действиям. Он одним рывком выкинул легкого Женьку за пределы нашей ночлежки, и я обнаружил, что на улице нас поджидала целая банда, плохо различимая в темноте. Я сумел насчитать около десятка скучающих отморозков, решивших немного развлечься. По каким-то неуловимым признакам я догадался, что миром решить проблему не удастся и смело двинул самому ближайшему, расчищая себе дорогу. Женька к этому времени окончательно пришел в себя, тоже приготовившись продемонстрировать умения кулачного боя. Маргиналы, оценив наши задумки, тут же образовали круг, оцепив нас со всех сторон и самый главный, глумливо ухмыляясь, затянул: «Ты, мужик, не нарывайся, а то хуже будет! Ты на нашей территории, и мы вправе сейчас сделать с тобой все, что угодно, за то, что нарушил границы чужой собственности!» После чего почему-то толкнул Женьку, отбросив его в темноту. Мне были откровенно непонятны мотивы, вызвавшие столь необоснованную агрессию. Никто из нас двоих и не думал покушаться на местные развалины, но отморозки, видимо почуяли в наших действиях апофеоз неуважения и мгновенно перешли к решительным шагам. Я мог бы обойтись несколькими приемами восточных единоборств, приглушая патриотический дух ночной встречи, однако помимо воли почувствовал, как по моим венам льется знакомый огонь. Я невольно вскинул руку, направляя поток энергии на самого активного и, видимо, главного из шайки.

«Убирайтесь!» — проговорил я на удивление тихо. Банда застыла в недоумении, главарь неловко замер, попятился и с явным ужасом пробормотал:

«Ты чего, мужик? Эй, завязывай придуриваться!»

Я не придуривался, а главарь почему-то рывком разорвал тесный кружок и скрылся в темноте, оставляя приятелей самостоятельно принимать решения. Остальные в замешательстве топтались на месте, видно, передумав бороться за исторические пенаты. Постепенно невнятная бригада рассеялась в сумерках, что-то негромко обсуждая между собой и напрочь потеряв к нам интерес.

«Что это было, Тихон?» — настороженно и испуганно проговорил Женька, когда последние шаги растворились в ночи.

«Это были местные маргиналы, со скуки решившие немного развеяться, — охотно пояснил я, — к тому же большинство из них были накачены какой-то дрянью, возможно поэтому, драки не получилось. Но, Женя, предлагаю дождаться утра и покинуть это негостеприимное место. Кто знает, насколько ранимы местные патриоты, и когда им в голову придет снова пободаться за разрушенное здание.»

Женька внимательно выслушал мой столь обстоятельный рассказ и помотал головой.

«Это я понял, Тихон, — кивнул он, не сводя с меня странных глаз, — я спрашиваю о другом. Почему они ушли? Ведь было понятно, что драки не миновать. Что такого ты сказал им, что они так быстро послушались тебя? И почему этот вожак так странно себя повел?»

«Тебя это обидело? — усмехнулся я, — ты хотел, чтобы они остались подольше?»

«Нет, конечно, — совершенно растерянно проговорил Женька, — просто, странно все это.»

Я не желал рассказывать Женьке секреты своего мастерства. Я многое скрывал от него, предпочитая оставаться в его глазах сдержанным скромным ученым, поэтому неопределенно отозвался, озвучивая первое, что пришло в голову:

«Они были обдолбаны дурью, Женя, кто скажет, что происходило в их мозгах под ее влиянием?»

Мое не слишком убедительное объяснение немного сбавило Женькин интерес, однако до конца не убедило. Он по-прежнему продолжал пялиться на меня, теперь больше не насыпая мне неловких вопросов. Само собой, ни о какой ночевке речи больше не велось, до рассвета мы просидели в своей заброшке, настороженно прислушиваясь к внешним звукам. Скучающая банда исчезла и затаилась, вероятно, поджидая другого, более благоприятного момента для демонстрации намерений. Когда с первыми лучами зари мы осторожно выползли наружу, я с нескрываемым удивлением обнаружил первого обитателя деревушки. Точнее, обитательницу. По грязной расквашенной улице нам навстречу шла неопределенных лет тетка, бодро размахивая хозяйственной котомкой. Очевидно, среди трех избушек где-то прятался торговый ларек с концентрированной дрянью. Достоверно узнать об этом возможности нам не представилось, поскольку жительница, не дойдя до нас пары десятков шагов, внезапно изогнулась, отбрасывая в сторону свою сумку и неуклюже рухнула в грязь, причудливо извиваясь. В ее движениях я отчетливо рассмотрел признаки эпилептического припадка и, не раздумывая, поспешил на помощь. В моей врачебной практике я не раз сталкивался с подобным недугом и сейчас уже выстраивал алгоритм оказания первой неотложной помощи. Наклонившись над пациенткой, я обхватил руками ее плечи, фиксируя положение, и вдруг она затихла, неожиданно погружаясь в крепкий здоровый сон. Подобная реакция вызывала много вопросов и опасений, но, проверив ее пульс и послушав дыхание, я понял, что моя помощь уже не нужна. Селянка мирно и крепко спала, развалившись на жидкой грязи. Женька крутился рядом, придерживаясь дипломатического молчания, однако его изумленная рожа и без озвучки транслировала все теснившиеся в голове вопросы. Мы вдвоем перенесли пациентку на более подходящую для сна поверхность, и на всякий случай, постучались в ближайший домишко. На наши настойчивые стуки в окне показалась полуиспуганная физиономия, и тут же скрылась из вида, чтобы через секунду возникнуть на крыльце.

«Помогите ей, — попросил я незнакомку из избушки, — женщина сейчас спит, ей нужен покой. Возможно у нее есть кто-то кто позаботиться о ней?»

Односельчанка коротко кивнула, без особого интереса оглядывая спящую, пообещала сообщить ее мужику, который нынче дома не ночевал, а с друганами накидывался химической дурью. Я подивился чрезмерной осведомленности незнакомки и, распрощавшись, подтолкнул Женьку на главную деревенскую дорогу.

«Пойдем, Женя, — пробормотал я, — здесь все будет хорошо и без нашего участия. А ее мужик, возможно, был одним из наших ночных гостей»

Упоминание ночных пьяных разборок вернуло на Женькину мордаху настороженное выражение, не покидающее его до самой окраины. Нам оставалось сделать всего несколько шагов, чтобы оказаться за пределами странного поселения, когда позади нас раздался уверенный окрик. Мы не успели обзавестись в поселении друзьями, поэтому не сомневались ни секунды, кого именно увидим сейчас перед собой. Ночная банда привычно окружила нас тесным кольцом, а самый главный, и самый трусливый, как показала практика, без предисловий двинул мне под дых, желая восстановить пошатнувшееся реноме. От подобной наглости в моих глазах потемнело, а под кожей заструилось пламя. Больше я не желал таиться и притворяться, пора было поставить завравшегося придурка на место. Я протянул вперед раскрытую ладонь и направил поток энергии на странно дернувшегося главаря, мешая ему завершить начатый маневр. Главарь изогнулся, вытягиваясь, и снова сломался пополам, демонстрируя своим подельникам чудеса гибкости. Те, вместо того, чтобы выручать своего атамана, почти с научным интересом наблюдали, как корежит во всех направлениях их могучего и ужасного лидера. Бессонная ночь, проведенная в напряжении ожидания, а также полуголодные несколько дней, посвященные спонтанному переходу, лишали меня возможности расправиться сразу со всеми желающими. Мои силы стремительно таяли, и даже если мой Женька решит помочь мне, оторвавшись от созерцания любопытного и завораживающего зрелища, нам все равно не одолеть наглую толпу. Внезапно, одного из подельников-бандитов отпустило, и он, ловко наклонившись, прицельно запустил мне в голову обломок кирпича. Огонь разом погас, и ожившая толпа наконец-то сообразила, чем ей нужно заняться. Следом за первым обломком ко мне прилетел еще один, лишая меня твердой опоры, потом еще один, потом я сбился со счета, проваливаясь в пустоту. В глазах замелькали черные тени, тело обожгло нестерпимой болью, а озверевшие маргиналы взяли реванш, расправляясь с моей податливой тушкой. На какой-то миг в мое угасающее сознание просочилась мысль о моей вечной жизни и непонятном сожалении, потом перед глазами все закружилось, заплясало бешеной серой стаей, и я понял, что умираю.