«Привет, — довольно решительно обратился к нам карапуз лет пяти, — вы с мамкой живете?»

Женька весело хрюкнул, а я решил промолчать, не уверенный в красоте звучания собственной речи.

«Мы помогаем ей по хозяйству, — уточнил мой приятель, незаметно подмигивая мне, — а вы откуда тут взялись?»

«Нас бабушка выгнала, — охотно объяснила девчонка, выглядевшая немного постарше, — сказала, чтоб обратно уматывали, а то мамка новых хахалей завела. Вот мы и вернулись. Вы к ней надолго?»

Женька пожал плечами, становясь серьезным.

«Пока не выгонит,» — отозвался он, прилаживая доску к забору.

«Значит ненадолго, — резюмировала девочка и презрительно скривилась. — ее прошлый хахаль три недели продержался. А кто вы такие?»

Девчонка сообщала интригующие подробности так естественно, как будто в Нордсвилле считалось доброй традицией менять мужиков каждую пару недель. Во мне заговорил шкодливый пацан, и я решил наглядно объяснить странной девчонке, кто на этот раз поселился в доме их матушки. Откинув с морды неизменный шарф, я «приветливо» улыбнулся, чем вызвал у девчушки бурю неподдельного восторга. Мальчишка же попросту зажмурился, выражая полное нежелание поддерживать со мной дружеские отношения.

«Ух, ты, — искренне восхитилась она, — чудище! А ты чего такой? Я на ярмарке осенью видала громадную собаку, всю черную и пасть у нее такая же была. Ты тоже собака?»

Я замотал шарф обратно и только кивнул. Хулиганский азарт прошел, когда я вспомнил, что отныне я вынужден вызывать только такую реакцию у всех, кто не побоится глянуть в мою сторону. Дети еще некоторое время переминались с ноги на ногу, поглядывая на новых гостей, после чего направились к дому.

«Вот так, друг мой Женька, — подвел я итог состоявшимся переговорам. — милая хозяюшка превратилась в обычную любительницу погулять, а заодно и подлатать пошатнувшееся хозяйство. Пойдем обедать, приятель, забор готов.»

Женька коротко кивнул и, сложив инструмент, зашагал к дому. Тихомира снова радовала нас разносолами, старательно демонстрируя скромность воспитания и кроткость нрава.

«А что же детвору не позвали, хозяюшка? — поинтересовался нетактичный Женька, — тут на всех хватит.»

Тихомира, не меняя смиренного выражения милого личика, только махнула рукой.

«Наиграются, сами прибегут, — равнодушно отозвалась она, — видать к трактиру помчались, на пожар глядеть.»

«На пожар? — тут же заинтересовался Женька, — в трактире?»

Мне на память пришли события недельной давности, с шумными разборками и битьем посуды, состоявшимися в упомянутом трактире. Не удержавшись, я решил впервые подать голос.

«В трактире у Гурвина?» — глухо проговорил я, прилагая к изложению фразы все усилия.

Тихомира вздрогнула от непривычного звучания и кивнула.

«Гурвин жадный и злой человек, — неожиданно произнесла она, — у него много недругов. Последнее время его оставили в покое, забыли про его существование. Но неделю назад его главный соперник в ночлежном деле снова объявился. Гурвин ему монет должен, да все никак не отдаст. Вот конкурент и злиться. Ночью к нему заявился, драку учинил. Мебель поломал, посуду побил. Да и поделом!»

Местные разборки конкурирующих организаций не вызвали во мне никаких эмоций. Во все времена люди топили друг друга, пытаясь выжить в условиях жесткого бизнеса, поэтому и Гурвин, и его взыскательный собрат по цеху оставил меня равнодушным.

Жизнь в Нордсвилле постепенно возвращала нам размеренное и неторопливое восприятие действительности. Время, проведенное в провинциальном городишке можно было сравнить с переваренным киселем, вязким и безвкусным. Через пару дней после пожара в трактире милая Тихомира известила нас о закончившихся домашних делах и намекнула на скорое расставание.

«У семейства ежей недавно крыша обвалилась, — сообщила она нам шокирующую новость, прощаясь у порога, — вы можете помочь им, я думаю, они не откажут.»

Женька, едва сдерживая ржач, с трудом уточнил адрес несчастного семейства и поблагодарив за приют, уверенно зашагал прочь.

«Пойдем, поживем у ежей, — пробормотал он, отыскивая нужную улицу, — кем бы они не оказались. А когда мы отремонтируем здесь весь город, пойдем обживать новые территории.»

Загадочное семейство к ежам не имело никакого отношения. Хозяин, огромный плечистый мужик, настороженно выслушал наши предложения, и нехотя посторонился, пропуская в дом.

В день знакомства мы узнали от любезной госпожи Ежихи, что подобная практика проживания давно принята в благородных семействах и ничего, кроме уважения, не вызывает.

«А всякие нездоровые фантазии оставьте при себе, молодые люди, — наставительно объявила матрона в ответ на наши двусмысленные комментарии».

Конечно, вместо того, чтобы таскаться по чужим дворам, нанимаясь на работу, мы могли бы заночевать в какой-нибудь канаве, а наутро стащить пару кусков пирога на местном рынке. Однако давние отголоски воспитания диктовали нам свои условия, не позволяющие скатываться в маргинальную бездну. К тому же мне начинало нравиться шокировать наивных граждан своим нестандартным видом. Мы с Женькой давно приняли обнадеживающую мысль о полном неведении местных о мировых катастрофах и катаклизмах, и уже без опасения демонстрировали пугающие последствия незнакомого им недуга. Господин Еж, впервые увидев мои чудовищные лапы в сочетании со слюнявой мордой, долго шептал слова молитвы и взмахивал руками, ограждая себя от потусторонней скверны. Потом, немного пообвыкнув, на второй день уже с видимым, почти научным интересом разглядывал мою пасть, норовя влезть в нее грязными пальцами.