«Они просто необразованные и наивные, — пробормотал я, в глубине души надеясь, что не ошибся в определении, — им не знакомы всякие теории и схемы, они видят только то, что видят, не желая размышлять. Дура Тихомира часто оставляла свою печку без присмотра, уставляя ее всякими кипящими плошками и кастрюлями, и украшая полы на кухне плетеными из сухой соломы ковриками. А жадина Гурвин достал своего кредитора вечными отмазками и отсрочками. Про Потапыча я не скажу ничего, поскольку даже представления не имею, о ком идет речь. Но уверен, что мое вмешательство в его неуклюжесть минимально.

Женька вежливо выслушал мои научные выкладки и уточнил, где я рассчитываю провести грядущую ночь.

«По словам все тех же недалеких и необразованных, — занудно завел Женька знакомые песни, — в этом лесу водятся негостеприимные твари-волки, жрущие людей и наводящие ужас на все живое. А за пределами этого леса тебя поджидают нордсвильцы. Решай, Тихон, куда нам податься в этот раз?»

Выбор действительно был невелик, но я не собирался сдаваться просто так. Единственно, что вызывало у меня сожаление, было отсутствие теплых вещей. Я мог еще перекантоваться даже на снегу, обладая суровой жесткой шкурой, покрытой щетиной. А вот Женька, имеющий в арсенале только вытертые дорожные штаны и такую же куртку, подвергался серьезной опасности. В город путь был нам закрыт, поэтому все, что нам оставалось, отдаться на милость местных волков и отыскать себе подобие берлоги. Женька с грустью поднялся и обреченно поплелся за мной следом, равнодушно поглядывая по сторонам.

«Тихон, — проговорил он, спустя час бесцельного блуждания по раскисшим тропинкам, — давай вернемся к берегу, там возможно у нас остался наш катер. В нем мы сможем переждать непогоду, и снег, и нашествие волков в компании нордсвильцев. Я устал и хочу спать. Не забывай, мы с самого рассвета чинили нору неблагодарному Ежу.»

За всеми хозяйственными хлопотами я совсем забыл о существовании нелепой посудины, оставленной нами у берега. В Женькиных словах угадывался здравый смысл, исключая тот факт, что берег, как впрочем, и набережная, и сам катер, находились на территории Нордсвилла, а туда, как известно, нам был путь закрыт.

«Ты же можешь передвигаться совершенно бесшумно, — напомнил мне Женька, — в этом твое преимущество. Давай проберемся ночью, или ранним утром, пока еще все спят. Ты заметил, что нордсвильцы отчаянные сони, начинающие день ближе к обеду?»

Я этого не заметил, но пообещал обдумать Женькино предложение сразу после того, как мы избавимся от прилипчивых горожан, решивших устроить крестовые походы в нашу честь. Мои замечание были подтверждены усиливающимся шумом, доносящимся со стороны города. Неугомонные нордсвильцы, разобравшись наконец, в наших задумках, снарядили отряд, и прямо сейчас он двигался в направлении страшного леса.

«Уходим, Женька, — повторил я ставшую привычной фразу, подтягивая измотанного брата за собой.

Лес, через который мы ломились, казался нам бесконечным. Отовсюду нам под ноги лезли обломанные ветки, переплетенные самым замысловатым образом, сухие листья и молодая поросль, в беспорядке проклюнувшаяся из земли. Мои невосприимчивые лапы легко преодолевали суровые испытания, а вот Женьке приходилось несладко. Сбегая с острова, никто из нас не озаботился проблемой обуви, впрочем, у нас не было большого выбора. Мы могли либо сбежать босиком, либо стянуть тяжелые кирзовые сапоги с валяющихся по берегу трупов. Второй вариант привлекал не сильно, и мы остались без сапог. Теперь Женька расплачивался за свою излишнюю сентиментальность, сбивая в кровь босые ступни. Миновав значительную часть неведомого леса, мы решили притормозить, тем более, что трусоватые аборигены давно прекратили погоню, не рискнув соваться в опасные заросли. Женька, почуяв остановку, незамедлительно рухнул на землю и едва справляясь с дыханием, пробормотал: «Тихон, нет ли у тебя какой-нибудь тряпки, я ног не чую. И это не фигура речи.»

Тряпки у меня не было, но были растения, набранные на нордсвильском кладбище. Среди них я отыскал одно, способное заживить любую рану в считанные часы. Но для этого мне необходимо было заварить чудо-снадобье. Это вызывало проблему. Среди густых веток и стволов вряд ли я сумею осуществить задуманное. Я неловко обтер с Женькиных лап наполовину свернувшуюся кровь и негромко присвистнул. Ну, я так думал, что присвистнул, на самом деле у меня вышел весьма уверенный взрык. Женька испуганно поднял на меня уставшие проваленные глазищи и едва слышно выдохнул: «Берегись, Тихон!»

Я интуитивно метнулся вбок, перекатываясь на живот и заслоняя собой тощую Женькину тушку. Сделал это я несомненно, очень вовремя, поскольку в ту же секунду над нашими головами просвистела вполне себе настоящая пуля. А следом за ней раздался отборнейший мат автора выстрела.

«Вы чего тут делаете?!» — возмущенно проорал охотник или кем был появившийся человек, крепко сжимающий в руках старинное ружье.

Я не рискнул оборачиваться, чтобы не спровоцировать ненароком незнакомца выпустить в меня еще парочку патронов, а вот Женька, выбравшись из-под моей внушительной туши, со всей любезностью отозвался.

«Мы заблудились, — покаянно объяснил он наше появление, — и теперь совершенно не имеем представления, как выйти к цивилизации.»

Охотник, выслушав пояснение, важно кивнул и степенно поведал нам, что никакой Цивилизации поблизости не предвидится, а есть только Нордсвилл, но до него нужно пройти несколько километров, двигаясь на восток. В словах мужика была изрядная доля правды, но видимой пользы она нам не добавила. По всему выходило, что Нордсвилл единственный населенный пункт на всем видимом пространстве.