Он успел ещё раз встретится с Отто, и тот подтвердил все договорённости, главным критерием были деньги. В случае их получения, Отто готов был предоставить план восстания, назвать количество людей и обозначить уровень поддержки со стороны местных администраций и чиновников.

На следующий день Красковский прибыл на Финский вокзал, который встретил его неожиданной тишиной. Сойдя на перрон, бывший черносотинец огляделся вокруг. Вокзал хоть и выглядел намного хуже, чем раньше, но, всё же, совсем не так, когда он с него уезжал в Финляндию.

Везде стояли патрули, одетые в серые общевойсковые шинели, на их левых рукавах выделялись чёрные нашивки с белой надписью: «СОБ». Солдаты опасливо посматривали на них, матросов вообще не было видно.

В одном из залов стоял станковый пулемёт с расчётом и усиленным патрулём. Солдаты и гражданские старались обходить его стороной, да и те не пытались кому-то улыбаться и держались не отстранённо, а скорее даже, отчуждённо.

Красковский помотал головой, поправил котелок и поспешил на одну из явочных квартир, откуда сразу позвонил офицеру, через которого держал связь с Керенским. Через некоторое время ему перезвонили и сказали, чтобы он ждал, когда Керенский сможет его принять.

Положив трубку на аппарат, Красковский-Юскевич швырнул котелок на кровать и завалился на неё, не снимая ботинки, достал сигарету, чиркнул зажигалкой и прикурил. Запыхал, раскуривая, и наконец, с наслаждением выпустил под потолок целый клуб вонючего сигаретного дыма. Жизнь шла своим чередом.

***

Керенский, как обычно, допоздна засиделся в кабинете и, уже почти засыпая, боролся со сном, пытаясь работать с документами. Только что ему доложили, что адмирал Курош освобождён и находится в надёжном месте под усиленной охраной.

И вот раздался следующий звонок.

— Аллё!

— Александр Фёдорович, Климович! Красковский объявился. Жаждет встречи и, видимо, ему есть что сказать.

— Прекрасно! Завтра к вечеру доставьте его сюда, надо принять этого дятла в отдельном кабинете, чтобы он видел как можно меньше. Мутный фрукт, может предать в любой момент. Вы установите за ним наблюдение. Учтите, его в любом случае надо вести. И как только ему в голову придут мысли о предательстве, его надо сразу же уничтожить. И вообще, Евгений Константинович, найдите мне офицера, который в состоянии возглавить команду диверсантов. Это уже становится остро необходимым. Подумайте. И жду вас тоже вместе с ним, пора создавать отдельный отдел по Финляндии. Жду вас завтра, Евгений Константинович.

— Есть, господин министр, — послышалось на том конце трубки, и Керенский положил её на рычаги.

Он уже вступил в должность военного и морского министра. Но разговаривать в военном ведомстве было, собственно, и не с кем. Всё начальство отсутствовало, только генерал-квартирмейстер Поливанов, угодливо улыбаясь, поздравил его с назначением.

Нынешний командующий Балтийским флотом адмирал Максимов находился в Гельсингфорсе, начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал Алексеев был в Ставке. По сути, в Петрограде не было никого, кроме начальника Петроградского гарнизона и начальника Генерального штаба.

Нужно было всех вызывать в Петроград. Соответствующие указания уже были отданы. И теперь Керенский ожидал на экстренное совещание всех начальников фронтов: Алексеева, адмиралов Максимова — Балтфлот и Колчака — Черноморский флот, чтобы определиться с ходом дальнейших действий.

Телеграммы в адрес всех командующих были разосланы и теперь нужно было ждать от трёх до пяти дней, чтобы все они смогли собраться на совещание. Ничего, время у Керенского было, до этого ещё многое предстояло решить и разобраться.

— Прошу вас, — обратился Керенский сразу после своего назначения к генералу Поливанову, — составить список генералов, принявших Февральскую революцию, а также список тех, кто был уволен господином Гучковым и вообще, не согласных с политикой Временного правительства. Также это касается и адмиралов. Состыкуйтесь с Морским штабом и уточните списки. По готовности прошу отправить их мне, я жду.

— Будет сделано, — угодливо улыбнулся Поливанов.

Не попрощавшись с Поливановым, а только холодно улыбнувшись ему, Керенский уехал к себе и сейчас вспоминал об этом эпизоде со смешанным чувством гадливости и раздражения, как это вообще могло так быть. Царский генерал, а прогибается перед выскочкой и адвокатишкой.

«Идиоты, клятвопреступники, придурки», — сказал он вслух и решил, что всё, на сегодня с него хватит.

— Мишкааа!

— Ась, я тут, вашбродь, — просунулась в дверь голова ординарца.

— Диван застелен?

— Да, вашбродь, может, на кровать ляжете почивать?

— Нет, нечего себя баловать, Мишка. Ты бы мне ещё и женщину предложил?!

— Так это рази проблема. Найдём! — уверено сказал Мишка. — За деньги не стоит, мало ли, заразу какую подхватить можно, но есть же и правильные барышни, неужели они не захотят ублажить целого министра? Ни в жисть не поверю. Женщины, они такие, разные, в общем, — не стал мудрствовать Мишка.