— Я понял, сделаю.

— Ещё есть вопросы?

— Нет.

— Тогда вы свободны. С вами свяжутся и обеспечат вас и деньгами, и оружием. Действуйте, и я вас не забуду.

Юскевич кивнул и, натянув на голову котелок, удалился из кабинета. Руки ему Керенский не пожал. Да ему этого было и не надо. Достаточно и того, что с ним соизволили пообщаться лично, а не через посредников. Главное — он получит деньги и потратит их не только на финнов, но и на своё усмотрение.

«Да можно ли с этими проститутками без протоколов разговаривать?»

В. Ленин

«Революционер будет говорить про кингстонологическую инсоляцию квазисубстанционных элоквайзеров и про их пользу для народного хозяйства и его трудно будет прижать к стенке.»

Д. Галковский

На следующий день по прибытии в правительство Керенский сразу же пошёл к Блюменфельду, чтобы тот подписал один документ. Другой он уже подписал и сам, как номинальный глава Петросовета, там содержался приказ всем местным Советам об их временном расформировании и организации перевыборов.

В то же время министр финансов Шипов получил приказ больше не выделять ни копейки на проведение выборов и на содержание тех советов, которые решат не самораспускаться или наоборот, быстро организуют перевыборы и снова соберутся в том же составе. Это они уже должны делать исключительно за свой счёт.

А Блюменфельду полагалось подписать бумагу об отзыве из действующих войск военных комиссаров, и сам институт комиссаров упразднялся. Что интересно, военными комиссарами смогли стать: Станкевич — литовец, ненавидевший всё русское, Шкловский — меньшевик, Войтинский — большевик, Линде — большевик, Спиро — эсер, Филоненко — эсер, Чикатило — большевик, и вишенкой на торте — некто Лебедев, родственник Свердлова, то ли эсер, то ли большевик, то ли обычный офицер французской разведки.

Таким образом, по странному стечению обстоятельств ни одной русской фамилии среди них не было, и назначенные сначала члены Государственной Думы постепенно заменялись этими товарищами. Естественно, их присутствие возле командующих фронтами самым «благотворным» образом влияло на воинские души, самым благотворным…

Документ гласил следующее:

«Всем военным комиссарам Временного правительства прекратить свою работу в рядах действующей армии. Институт военных комиссаров распускается в виду неспособности повлиять на текущее состояние дел в армии и бессмысленность своей дальнейшей деятельности».

Подписал Председатель Петросовета Керенский.

Военный и морской министр Керенский.

Председатель Временного правительства Блюменфельд.

Телеграммы были разосланы на все фронты. А Керенскому предстояло провести ещё два разговора. Сейчас же он держал в руке докладную записку, полученную по телеграфу от есаула Семёнова, текст её гласил.

«Военному министру. Я, есаул Семёнов Григорий Михайлович, предлагаю сформировать в Забайкалье Монголо-бурятский полк и направить его на фронт с целью пробудить совесть русского солдата, у которого перед глазами живым укором были бы эти инородцы, сражающиеся за русское дело».

Керенский про себя усмехнулся, ещё один дружок барона Унгерна, стоит подумать и насчёт барона Врангеля, но это позже. Тем не менее, он отправил Семёнову телеграмму о разрешении сформировать полноценный полк и приказал выделить для этого деньги, а также выслал распоряжение о всяческом содействии в этом Читинскому земству.

А ведь ещё нужно было восстанавливать институт генерал-губернаторства. Об этом он сообщил Щегловитову, дав указания подготовить нужный законопроект и вообще указ. Но эта задача была слишком сложной.

Сейчас же он ждал к себе Карла Густава Маннергейма, чьё досье лежало на столе. Генерал-майор Маннергейм находился в Петрограде, по инициативе Гучкова ему даже собирались присвоить звание генерал-лейтенанта.

Итак, Маннергейм был шведом, о чём говорили его имя и фамилия. Остальная информация была вполне типичной для большинства других военных офицеров. Но были и нюансы. Маннергейм любил лошадей, знал в них толк и активно играл на тотализаторе.

Он был заядлым игроком и имел очень много долгов. Да и в женщинах был не очень разборчив. Получив за женой богатое приданое, он практически его разбазарил и, в конце концов, развёлся с женой из-за своих частых измен. Был он и жигало, связавшись с престарелой графиней Шуваловой, которая после развода намекала на замужество. Вот таким был этот генерал, игрок, жигало, авантюрист и ещё неизвестно кто. В общем, весь джентльменский набор.

Керенский задумчиво почесал затылок, как с ним общаться, он точно не знал. Больно уж набор моральных качеств Маннергейма был специфический. Нет, он помнил, кто такой Маннергейм и какую роль сыграл в истории. Но что-то было непонятно в нём. Человек с долгами — верный объект для вербовки, а уж жигало, так тем более.

Маннергейм явно и был агентом, вот только чьим? Методом исключения Керенский решил, что если этот человек и шпион, то точно не немецкий, а значит, либо английский, либо французский. Но от Франции до Финляндии далеко, да и французы больше любят с южными людьми возиться, а шведы — эта вотчина целиком и полностью английская. Это он знал ещё из прежней жизни. Но, скорее всего, англичане пока не воспринимали его как самостоятельного игрока, потому как рано ещё.