— Вы сделали мне предложение, от которого я не могу отказаться. И я буду ему следовать всегда. Прошу вас отвести меня обратно в свои покои, если разговор на этом окончен.

— Иван Григорьевич, сопроводите пожалуйста самодержца и прошу вас, вернуться обратно, как можно скорее.

Щегловитов, который до этого не проронил ни слова, молча кивнул и вышел вместе с бывшим императором. Они вместе шли по коридорам, пока император внезапно не спросил у него.

— Ему можно доверять?

Щегловитов прошёл ещё десяток метров в глубокой задумчивости, когда, наконец, ответил.

— Можно! Я тоже задавался этим вопросом. И решил, что можно, Ваше Императорское Величество. Все остальные хуже. Керенский всерьёз озабочен сохранением империи, пусть и в усечённом виде. Всем остальным на это глубоко наплевать. Из-за чего он это делает, я не знаю, но все его действия направлены, чтобы удержать государство от хаоса, поверьте мне.

Бывший император остановился и посмотрев в глаза Щегловитову, сказал: — Я вам верю! — отвернувшись, он зашёл в комнату, что была специально отведена для него и закрыл за собою дверь.

„Только то государство сильно и крепко, которое свято хранит заветы своего прошлого.“

Николай II

Последующая неделя пролетела словно одно мгновение. Керенский задумал заменить на каждом военном заводе охрану с русских солдат на латышских стрелков, а к каждому промышленнику приставить несколько человек, которые бы контролировали все его контакты и деятельность.

Придётся на время вводить поистине полицейские драконовские меры, но другого выхода он не видел. Брюн несколько раз приходил к нему с просьбой решить проблему уголовников, но Керенский был непреклонен, и вот китайцы Жен-Фу-Чена, отправились в каждый город, где находилась тюрьма.

По стране прокатилась война расстрелов, породив самые страшные и нелепые слухи. Никакого афиширования этой деятельности не было. Убийц и прочих, расстреливали ночью, выпуская из тюрьмы для следования на очередной этап. Журналистов и местные органы самоуправления к этому не допускали. Никто ничего не знал, кроме того, что тюрьмы быстро пустели, но никого при этом не освобождали.

Начался обратный процесс среди дезертиров, опасаясь расправы над собой неизвестными людьми, что убивали несмотря на мораторий смертной казни, он возвращались обратно в свои части. В тылу становилось страшнее, чем на фронте. Железнодорожные части, вылавливали всех подряд и кидали задержанных в тюрьму, но уже не расстреливая. А подготавливая к суду.

Пойманные на вокзалах и дорогах солдаты любым путём утверждали, что они не дезертиры, а просто ехали в отпуск. Покаявшиеся, возвращались обратно в свои части, с особым знаком штрафника. Об этом свидетельствовали, как бумаги, выписанные ему, так и выдаваемые особые знаки штрафников.

И снова никто и ничего не понимал, впрочем, как и обычно, но боятся стали очень многие. Отдавая этот приказ, Керенский сознавал, что он становился кровавым министром внутренних дел. И это уже не было оголтелым обвинением, но он не с Луны свалился, он видел множество убийств гражданских лиц по всей стране. Грабежи, убийства, разбойные нападения, множились, как грибы после дождя. Данные об этом ему каждый день представлял генерал Брюн.

А уж сколько в истории большевики начудили, при этом оставаясь в глазах большинства белыми и пушистыми. Уничтожили всё купечество, служилое сословие, аристократию, чиновников. И что? А ничего! Николай — Кровавый, а Ленина в мавзолей…

***

Сейчас Керенский принимал у себя несколько человек, это были, Адо Бирк — эстонец, член эстонского земского союза, полковник царской армии Йоаким Вацетис — латыш, унтер-офицер Янис Юдиньш — латыш, прапорщик Кирилл Стуцка — латыш, и капитан Аугусто Рей — эстонец. Всех этих людей, нашли генерал Климович и генерал Реннекампф, и направили к нему.

Приняв их, Керенский рассадил их в своём кабинете, поспрашивал для проформы о них самих, потом внимательно обвёл глазами всех присутствующих и сказал.

— Господа и товарищи, кто из вас догадывается, зачем военный министр призвал вас к себе?

Молчание.

— Очевидно, что для серьёзного разговора о латышских дивизиях, — ответил Вацетис.

— Ну, что же, на вашем месте, я бы тоже терялся в догадках. Но вы правы. Не буду вас томить в неведенье. Я намерен обсудить будущее ваших стран Латвии и Эстонии. Территория Латвии частично оккупирована, и я знаю, что латышские стрелки храбро сражаются на фронте. К сожалению, русская армия временно приведена в неготовность вести боевые действия, чего не скажешь о вас.

Предлагаю вам помощь в создании национальных дивизий, в случае их выступления на моей стороне и подчинении лично мне, я обещаю по окончании войны предоставить независимость вашим территориям.

— А каковы гарантии? — сказал полковник Вацетис.

— Моё слово вас не устраивает?

— Нет, — сказали почти все.

— Хорошо, тогда в моих силах разоружить все ваши части, вас всех арестовать сейчас же.

— Вы это не сделаете!

— Сделаю. Сейчас не время для сантиментов. В тюрьме места есть.