Шрифт:
– Со мной не было истерики, – отрезала она. – Я была немного потрясена, взволнована и… только со мной не было никакой истерики – в том смысле, как ее понимают.
– Значит, вы ничего не знаете о машине, кроме того, что она была большая и темная?
– Это все.
– И он задел вашу машину?
– Да.
Капитан Эндовер сообщил:
– Мы взяли краску, оставшуюся на крыле ее машины, в лаборатории исследовали краску под микроскопом и при помощи спектрографа. Краска – с последней модели «Бьюика».
– Так это же машина Холгейта, – вмешался я. – То есть у него была последняя модель «Бьюика».
Селлерс нахмурился:
– Не удалось ли вам запомнить что-нибудь такое… о машине, что могло бы вам подсказать, что это именно она? Подумайте хорошенько. Было ли в машине что-нибудь такое… что отличало бы ее от других?
– Нет, – ответила она. – Ничего такого не помню. Водителя я хорошо разглядела.
Селлерс напрягся:
– Хорошо разглядели?
– Да.
– Что вы можете о нем сказать?
– Ну, он выглядел как… словом, крупный мужчина в широкополой шляпе, с усами, знаете ли, такие коротко подстриженные. Помню, еще одет он был в такой грубошерстный костюм. Ну, знаете, какие носят офицеры, ковбои, лесничие или если кто выезжает за город на природу…
Селлерс и Эндовер переглянулись.
– Как, по-вашему, вы бы узнали его по фотографии? – спросил Селлерс.
– По правде говоря, не знаю. По снимкам узнавать ужасно трудно. Если в профиль, то, может быть…
– Предположим, вы увидели его. Узнали бы?
– Думаю, узнала бы. Его внешность отчетливо запечатлелась в моей памяти.
– Возможно, это вызовет у вас потрясение, миссис Трой, – продолжал Селлерс, – но тот мужчина, на которого мы бы просили вас взглянуть… Тот мужчина… откровенно говоря, он в морге. Понимаем, это будет для вас потрясением, но в интересах правосудия нам бы очень хотелось, чтобы вы на него взглянули.
– Я не боюсь покойников, – ответила она. – Посмотрю.
Селлерс достал из кармана фотографию и сказал:
– Но сначала я хочу показать вам снимок того человека в профиль. Надеюсь, что снимок повлияет на ваше суждение. Если опознаете – хорошо. Если не сможете – не надо ехать на опознание, потому что, увидев фотографию, вы могли бы спутать и подумать, что это именно тот самый человек.
– Понимаю.
Селлерс передал ей фотографию.
Разглядывая снимок, миссис Трой неуверенно произнесла:
– Пожалуй… пожалуй, это он… Думаю, что это тот самый человек. Похоже на него.
Взяв у нее фотографию и убрав в карман, Селлерс решил:
– Полагаю, вам следует поехать с нами в морг, миссис Трой, если не возражаете. Тут недалеко. Съездите, а потом наш сотрудник доставит вас домой.
– Не возражаю. Когда ехать?
– Прямо сейчас – то есть, как только будете готовы.
– Ой, господи, у меня же курица на рашпере…
– Не могли бы вы попросить приглядеть за курицей кого-нибудь из соседок? – спросил Селлерс.
– А-а, – махнула она рукой, – не важно. Выключу. На вкус не повлияет. Выключу, а когда вернусь, включу. Мы же недолго?
– Нет, не очень, – заверил Селлерс.
– Задержу вас на минутку, – сказала она и поспешила на кухню.
Селлерс и Эндовер переглянулись.
– Было бы чертовски здорово, если бы удалось закрыть это дело, – произнес Эндовер.
Селлерс поглядел на меня.
– Везет сукину сыну! Если и из этого дела выкарабкаешься, считай, черт возьми, что в рубашке родился.
– Я и не думаю ниоткуда выкарабкиваться, – заартачился я. – Просто даю тебе шанс отличиться, только и всего.
– Он дает мне шанс отличиться! – воскликнул Селлерс, изумленно покачав головой. – Лучше и не скажешь. В этих словах весь ты. Подумать только, он дает всем нам шанс отличиться!
Мы поехали в морг. Полицейские сели впереди. Мы с миссис Трой – сзади.
– А что у вас за интерес в этом деле, мистер Лэм? – спросила она.
– Лэм – детектив, – бросил через плечо Селлерс, – и хотя он по достоинству оценивает все ваши дела, сам предпочитает не распространяться о том, что у него на уме.
– Понимаю, понимаю, – осеклась миссис Трой. – Я спросила просто из вежливости.
– Знаете, как бывает в таких делах, – внушительно пояснил Селлерс. – Приходится больше помалкивать.
– О, конечно же, понимаю. Мне это объяснять нет необходимости.