Дети послушны и опрятны. С ними у родителей никогда не бывает проблем.

Великолепием города любуются птицы, пролетающие высоко в небе.

Острые шпили храмов вонзаются в ярко синее небо.

По утрам над Махтанбадом слышится крик жрецов, призывающий жителей к первой молитве, возносимой духам пустыни.

Крик, разбудив горожан, отражается от непроходимых джунглей, раскинувшихся за городской стеной, и возвращается тихим эхом обратно, дабы проникнуть в каждый из приземистых домов, окруженных зарослями тутовника и роз.

Между домами журчат арыки, наполненные чистой ключевой водой, которой хватает и для питья, и для бытовых нужд.

Мужчины спешат в храм. Женщины начинают готовить завтрак. А нетерпеливые ребятишки, не дождавшись пока матери позовут их к столу, лакомятся спелыми ягодами прямо с веток деревьев, склоняющихся к земле под тяжестью плодов.

Джунгли, окружающие Махтанбад, служат непроницаемой преградой между городом и зловещей пустыней, норовящей каждый год уничтожить все живое.

И каждый раз попытки пустыни остаются безуспешными, а город продолжает жить и благоденствовать.

Но никто из жителей даже не догадывается чему, точнее кому они обязаны своим благополучием.

И только падишах тяжело вздыхает, спускаясь в подземелье под замком, где живут он и его любимая жена, и наклоняется над глубоким колодцем, на дне которого вместо воды полыхает зловещим пламенем Камень.

Камень, который все его предки называли Сердцем Города.

Так называет его и падишах.

***

— Камиль, свет сердца моего, почему ты снова здесь? Что вынудило тебя спуститься в подземелье? Что омрачило мысли, нагнав морщинки на мраморный высокий лоб?

Падишах обернулся, увидел жену, чьих шагов не услышал, будучи полностью погруженным в невеселые раздумья.

— Это ты, Тиана? — коснулся губами виска женщины. — Я не слышал, как ты спустилась. Иди наверх. Призови служанок и нарядись к сегодняшнему вечеру. Сегодня будет праздник! А завтра, — Камиль вздохнул, — мне снова предстоит отправиться в путь! Прибыл гонец из соседнего государства и призывает нас на помощь!

— Как?! Опять?! — Тиана припала к груди мужа. — Почему соседи не могут сами решать свои проблемы?! Почему ты должен воевать вновь и вновь, отстаивая безопасность чужого народа?!

— Ты знаешь почему, — падишах мягко отстранился. — Это мой долг и мой рок. Однажды струсив, отказав тому, кто нуждается во мне, я обреку Махтанбад на гибель!

— Но я боюсь оставаться одна, — голос Тианы звенел от сдерживаемых слёз. — Каждый раз, когда ты покидаешь тех, кто тебя любит, кто предан душой и сердцем, пустыня и тот, кто ненавидит нас, подходят все ближе и ближе. Однажды вернувшись, ты не увидишь ни города, ни меня, ни подданных! Всё поглотит безбрежный песок!

— Этого не случится, — увещевал женщину Камиль. — Дервиши и маги сумеют справиться со злом. Не позволят ему прорваться сквозь джунгли! — прижал жену к груди. — А я постараюсь вернуться как можно быстрее!

Пара стояла у высокого бортика колодца. Тиана с опаской ткнула пальцем в то, что находилось на дне:

— Я надеюсь, что это и тот, кто к нему прорывается, не смогут воссоединиться никогда!

— Я тоже на это надеюсь, — вздохнул падишах. — И сделаю все от меня зависящее, чтобы воспрепятствовать возрождению ужаса! — подтолкнул жену к лестнице, ведущей наверх: — А теперь иди. Мне нужно остаться одному и немного подумать.

Шорох шелковых юбок и нежный звон драгоценных браслетов вскоре стих, и Камиль остался один на один с тем, что сейчас называли Сердцем Города. Хотя, много веков назад сердце это принадлежало другому и билось совсем в иной груди.

Падишах, уже собравшись последовать за женой, по причине не понятной самому, обернулся к колодцу, склонился над бездной и почувствовал, как его снова закрутила спираль неведомого потока и увлекла вниз.

Падишах не понял, как упал на каменный пол рядом с колодцем. Не почувствовал ни холода камней, ни опустившегося на лицо клочка паутины, сорванного с высокого потолка незнамо чьей рукой…

Торса-ле-Мар

Мужчина вздрогнул, словно не желая принимать возвращение на набережную из чудесного города.

Но рядом с ним слева от скамьи уже несколько минут стоял охранник и чуть слышно покашливал, стараясь привлечь к себе внимание:

— Хозяин, вам пора, — он не сразу отважился нарушить покой того, к кому обратился. Его глаза тоже скрывались за солнцезащитными очками, со стеклами такими черными, что рассмотреть за ними хоть что-то было невозможно.

Первый мужчина едва заметно пошевелился. Вздохнул. Резко встал. Не глядя на второго, зашагал к ступеням, ведущим от набережной вниз. К причалу, где покачивался на волнах небольшой катер.