Вдруг из-за угла выскочило что-то очень кудрявое и жизнерадостное.

– Здравствуйте, очень приятно, – сказало оно, и Забодалов понял, что это она. Он вспомнил, что вчера, стоя у проходной, начальник охраны Палочкин предупреждал всех о том, что в больнице на днях будет шастать команда американских журналистов, которым по приказу сверху надо оказывать всяческое содействие во имя разрядки напряженности. Адам для этих целей предложил понизить напряжение с 220 до 120, и идея так понравилась начальнику охраны Палочкину, что он даже записал ее в блокнот и обещал доложить наверх. Тем временем предполагаемая журналистка перестала трясти руку Забодалова и говорить, как ей приятно, и представилась:

– Меня зовут Мэрилин Кекссизюмо.

– М-м-м-м-м? – вопросительно промычал Адам, намекая на последнюю букву в фамилии.

– Не, Кекссизюмо, – медленно проговорила свою фамилию Мэрилин, сексуально округлив рот и сделав паузу в конце.

– А-а-а-а, очень приятно, Адам Нисчемпирожок.

– Я три года изучала русский язык в университете, – вероятно, для солидности уточнила журналистка, – а у вас странная фамилия.

– Ну конечно, – согласился Забодалов, – страннее некуда. Вот хотел недавно поменять на Пирожоксхреном, не разрешили, не бывает, говорят.

– Да, – сочувственно закивала головой Кекссизюмо, – с правами личности у вас в стране пока не все в порядке, но я уверена, что это временные трудности.

– Далеко не в порядке, – пытаясь синхронно с ней кивать головой, сказал Адам, – зато с чувством юмора у нас проблем нет.

– Я уже об этом слышала, но в нашей группе я отвечаю за права человека, а за чувство юмора отвечает Симпсон.

– Гомер? – обрадовался Забодалов.

– Нет, Крис.

– Жаль, но все равно было очень приятно с вами побеседовать.

Адам уже хотел идти, но вдруг как током его пробила замечательная мысль. Он увидел, что по коридору к ним направляется заведующий лабораторией профессор Массовиков, руководящий по совместительству самодеятельным больничным хором. Как большинство людей, не имеющих ни слуха, ни голоса Адам очень любил громко петь и уже давно собирался записаться в это сообщество любителей пения, но сейчас это стало действительно актуально – в больнице все знали о любви начальства к участникам самодеятельности. Можно сказать, что весь коллектив делился по принципу – поет или не поет, и первые всегда имели отпуск летом, бесплатные профсоюзные путевки на курорты и в стародавние времена освобождались от субботников.

– Йес, – сказал Забодалов, радуясь неожиданно пришедшей мысли.

– О, у вас хорошее произношение, – сказала Кекссизюмо, и они оба посмотрели на идущего по коридору Массовикова. Профессор шел не спеша и задумчиво ковырял в ухе разогнутой канцелярской скрепкой.

– Ой, это что он такое делает, – с удивлением спросила Мэрилин.

– А это наш профессор проводит эксперимент по прямому массажу мозга. Уже почти доказано, что производительность повышается в разы, но вам я повторять это не советую…

В это время Массовиков извлек из уха нечто похожее на суповой набор, ловко подцепил его ногтем и выверенным щелчком отправил в пространство. Но на этот раз пространство оканчивалось скучной стеной, разбавленной доской почета десятилетней давности, поэтому свой стремительный полет суповой набор закончил на носу у многодетной матери санитарки Плющиной.

– Уверен, что у вас профессора так не умеют, – с неподдельной гордостью сказал Забодалов. – Савелий Сергеевич, – обратился он к подошедшему Массовикову, – я так давно мечтаю в наш больничный хор записаться, как бы это сделать побыстрее?

– Да нет проблем, приходите сегодня в актовый зал в обеденный перерыв, у нас как раз репетиция новогоднего концерта.

– Вот спасибо, обязательно приду! – обрадовался Забодалов, у него появилась надежда еще до визита к начальству попасть в списки привилегированных. – А это американская журналистка, приехала за тридевять земель ваше мнение узнать о правах личности, – и он подтолкнул смутившуюся Мэрилин к Массовикову.

По традиции они начали рассказывать друг другу как им приятно, а Забодалов, воспользовавшись моментом, засеменил в сторону своей каморки. Последнее, что он услышал, было утверждение, что у Массовикова любой лаборант умеет в сто раз больше американского профессора. «Да, прочистит сейчас наш патриотичный Савелий Сергеевич мозги этой курице», – подумал Адам, и ему даже стало жалко бедную американку.

До обеда еще оставалось время, и Забодалов решил заскочить в буфет, потому что в перерыв ему придется распевать песни, чтобы заработать хоть какие-нибудь баллы перед надвигающейся головомойкой. Подходя к столовой, он увидел красочное объявление: «Сегодня после работы в помещении для принятия пищи руководитель пищеблока тов. Мордулян и гражданка Всежук М. М. будут отмечать сочетание законным браком. Приглашаются все сотрудники, а также ходячие и небуйные больные. Состоятся закуски и танцы. Обещает быть весело». По стилю и манере выражатся Забодалов безошибочно узнал руку начальника охраны Палочкина, большого друга брачующегося Мордуляна. С женихом он знаком не был, знал только, что это коренастый коротышка, который все время ходит в белом халате со стетоскопом на шее и хочет, чтобы все называли его доктором. Фамилия невесты ему вообще ни о чем не говорила, поэтому Адам решил игнорировать обещающее быть веселым мероприятие.