— И ты тоже.

— Ты все правильно поняла, детка. — Он выдержал мой взгляд, поймав меня в свой тлеющий взгляд, который послал мурашки по моей коже.

— Ты назвал своего ворона в честь шекспировского персонажа? — такой странный демон, который имеет интерес к Елизаветинскому барду. Также как и я.

— Рифмуется с моим любимым словом, — ухмыльнувшись, сказал он. — И ему нравится попадать в неприятности.

— Как и его хозяину.

Он долго тянул сигарету, огненно-красный кончик которой освещал комнату, прежде чем выдохнуть струю пьянящего дыма, бросил окурок и наступил на него каблуком ботинка.

— Иди спать, Аня, — приказал он еще раз, более мягко.

И я хотела повиноваться ему. Странное принуждение, ведь я всегда подчиняюсь только приказам своих ангелов-начальников. И все же я была здесь, попав под какое-то странное заклинание бывшего верховного демона Нового Орлеана, теперь изгнанника с мотивами, чтобы помочь нашей стороне, которые я еще не разгадала. Хотя он и присоединился ко мне в этом походе только ради дракулсов, я знала, что он не взялся бы за эту работу, если бы не было другой причины.

Я расстегнула ножны с кинжалом и отложила пояс в сторону, затем закрыла глаза, доверяя демону на страже, демону, который медленно втягивал меня во что-то опасное и непривычное. Заставляя меня задуматься о моих убеждениях в моем собственном мире и его. Заставляя меня задуматься, действительно ли границы были более размытыми, чем я думала. Если он прав, мне придется столкнуться лицом к лицу со всем, что я когда-либо знала… и измениться.

Глава 7

Доммиэль

Я не мог оторвать от нее глаз. Всю ночь я наблюдал за ней, запоминая, как ее стройные плечи опускались вперед, когда ее тело расслаблялось, как черные волосы закрывали часть бледной щеки. Ее губы сжались в глубоком сне, придавая ей вид молодой девушки, а не опытного война.

Эта девушка, этот ангел, была для меня загадкой. Женщины-ангелы и раньше говорили мне отвалить за то, что я слишком долго смотрел на них, Аня же не насмехалась над моим вниманием, не отшатывалась от моего прикосновения. Она должна была меня оттолкнуть, ударить в ту же секунду, как я прижался губами к ее коже. Но нет! Она наклонилась. Господи, она застонала от удовольствия, и это был лучший гребаный звук, который я когда-либо слышал.

С таким же успехом это мог быть похоронный звон, потому что теперь мой демон хотел ее больше всего на свете. Царапая и рыча в моей груди, желая соскользнуть на этот матрас и заставить ее снова стонать. Снова и снова.

Конечно. «Запретные зоны» всегда манили меня сильнее, чем простые. Вызов соблазнения был игрой, которую я хорошо знал и совершенствовал на протяжении веков. Игра. Ничего больше. Способ развлечения себя, чтобы не потерять свой гребанный разум в повторяющейся скуке Бессмертного снисхождения.

Но Аня, она не игрушка, чтобы играться с ней. Ни одна из тех пустышек, которую я бы трахнул и забыл.

В тысячный раз с тех пор, как она закрыла глаза, я позволил себе блуждать по мягкому изгибу ее крыла, наклоняясь вперед, чтобы ласкать взглядом ее тело. Утренний свет, хоть и серый, как всякий рассвет, коснулся ее перьев, осветив их кобальтовым блеском. Я представил себе, как моя рука скользит по ее боку, опускаясь на тонкую талию и округлое бедро, а затем скользит обратно к ее груди. Маленькие, не совсем горошинки, но идеально круглые. Интересно, какие у нее соски, темные или розовые? У меня потекли слюнки.

Со вздохом наклонившись вперед, я провел рукой по лицу. «Это опасная игра, Доммиэль».

— Оставь это, — пробормотал я.

Ее плечо напряглось, потом резко дернулось. Ее брови нахмурились, губы пробормотали что-то невнятное. Она потянулась к шее, грубо царапая фарфоровую кожу. Кто-то преследовал ее во сне.

Опустившись на колени рядом с ней, я осторожно потряс ее.

— Аня, проснись.

Она снова дернулась, ее глаза широко раскрылись от страха. Что бы ни преследовало ее во сне, это ее напугало. Она резко выпрямилась и прижала ладони к глазам.

— Сколько сейчас времени?

Ее сонный голос вызвал у меня желание толкнуть ее обратно на матрас.

Черт возьми, мне нужно было потрахаться. Вот, что это было. Это было слишком долгое воздержание. Два месяца — чертовски долгий срок для такого демона, как я. Как только я почесал этот зуд, я уже ни о чем и думать не мог, кроме того, как хорош этот ангел на вкус между ее сладкими бедрами.

— Доброе утро. Вскоре после рассвета, — я встал и потянулся, проведя рукой по волосам. — Ты, кажется, хорошо поспала, кроме последних нескольких минут.