Однажды я потерял свою душу, когда сражался со своим братом, лишившись благосклонности Элизиума. Моя гордость была потеряна, когда я сменил преданность и был заклеймен предателем своего собственного вида. И вот я здесь, теряю свое жалкое черное сердце из-за ангела… нет, не просто теряю… Подношу его на алтарь, вручая ей кинжал и охотно ожидая смертельного удара. Потому что не было никакого способа, чтобы это закончилось хорошо. Где я был бы целым. Я был уверен в этом, как был уверен, что демоны танцуют в аду.

После того, как все это закончится, вытащим мы Уриэля или нет, не будет будущего, в котором такой ангел, как она, будет идти бок о бок с таким дьяволом, как я. Сказки заканчивались тем, что рыцарь и его девушка жили долго и счастливо. Белоснежка сбежала с принцем, а не с драконом. Не было сказок, в которых злодей получал девушку.

Если не считать Аида и Персефоны. Хмм. Даже тогда ему пришлось обмануть ее, взять силой в плен и держать в заложниках. Мысль о том, чтобы привязать Аню ко мне, накормить ее моей сущностью и держать ее связанной со мной, промелькнула у меня в голове. Этот собственнический порыв взять ее и удержать поднял свою яростную голову. Искушение сделать то, что подсказывали мне мои демонические инстинкты, было сильным, непреодолимым, требовательным. Почему я не слушал, я понятия не имел. Может быть, потому, что я не хотел, чтобы эти ангельские глаза смотрели на меня с ненавистью, отвращением, сожалением. Эта мысль заставила что-то похолодеть внутри меня, тот маленький огонек, который она зажгла с того дня, как я увидел ее в Дартмуре, — взъерошенную ветром, стойкую и отчаянно дерзкую.

Пробираясь через гостиную, она не сводила с меня своих простодушных глаз, таща меня в спальню.

— Надя сказала, что мы можем переночевать в этой комнате. Возможно, ее не будет какое-то время.

— Хочешь отдохнуть? — я выгнул бровь.

А Аид был не таким уж сумасшедшим и плохим парнем. В конце концов, он позволил своей королеве вернуться домой на шесть месяцев в году. Я мог бы это сделать. Мог бы отпустить ее на некоторое время, время от времени устраивать небольшой отпуск. Главное, чтобы она вернулась ко мне. Но захочет ли она?

Аня отпустила мою руку и сняла куртку, затем протянула руки, расстегивая пуговицы под крыльями. Она стянула с себя рубашку, потом лифчик, позволив им упасть куда-то. Мне было все равно, куда. Сев на кровать, она расстегнула ботинки и сбросила их, затем встала и стянула брюки. Ее трусики.

Я мог бы спонтанно воспламениться при виде того, как мой ангел срывает с себя одежду так быстро, как только может. И когда она стала моим ангелом? Когда мое подсознание вставило это маленькое притяжательное местоимение?

Аид был дураком. Ни за что на свете я не отпущу ее на полгода. Не дам ей даже ни одного проклятого дня.

Она стояла передо мной. Обнаженная. Красивая. И моя.

Я сбросил куртку, но остался на месте. Она шагнула ко мне, гибкая и совершенная. Затем она опустилась на колени и потянулась к пряжке моего ремня.

— Что ты делаешь, Аня? — Потому что, если она делала то, о чем я думал, я определенно собирался сгореть.

— Я не уверена в механизме, — нервно сказала она, ее пальцы дрожали, — но я хочу сделать это для тебя, — ее ангельские глаза поднялись. — Для меня.

Когда она расстегнула мои джинсы и нерешительно, но твердо вытащила мой восставший член, а затем открыла рот вокруг головки, глядя на меня, мой мозг затуманился, и пот выступил вдоль моего позвоночника. Клянусь, я слышал, как поют ангелы, потому что это был мой момент Аллилуйи, если он у меня когда-либо был. Хор серафимов, поющих хвалу горячему рту этой лисицы и ее идеальным фарфоровым рукам, делающим непослушные, грешные вещи.

Разрушительный шар мог бы пробить коттедж насквозь, и я бы не пошевелил ни единым мускулом. За исключением одного, работающего в моей челюсти, когда я так крепко стиснул зубы.

Ее длинные ноги были согнуты и раздвинуты, ее колени оседлали мои ботинки. Ее дерзкие груди гордо выпирали, соски были тугими и острыми. Я заметил это только на долю секунды, потому что не мог оторвать глаз от ее рта. Ее восхитительный гребаный рот.

Она, очевидно, не делала этого раньше, но ее энтузиазм затмевал все искусные минеты, которые у меня когда-либо были. Шлюхи моего прошлого были несуществующими тенями рядом с моим ангелом.

Моя Аня.

Когда она прижала свой язык к основанию и лизнула линию до самого кончика с тихим стоном, я задохнулся от воздуха.

Я был в гребаном Эфире.

Я наклонился и обхватил ее подбородок, проведя большим пальцем по уголку ее рта. Она отпустила меня на скользком хлопке, затем открыла рот вокруг моего большого пальца. Сосательный рывок и водоворот ее языка, и я почувствовал, как мои яйца напряглись сильнее, чем черепаха в гребаной замерзшей Арктике. Были ли в Арктике черепахи? Я, бл*ть, не знал. Мне было все равно.

— Я собираюсь жестко трахнуть тебя сегодня вечером, ангел. Хорошо и правильно.

Мое горло было похоже на ложе из гвоздей в огне, слова вырывались хриплыми и резкими. Именно тогда я заметил, что мои клыки были полными и острыми.