Я стою, вжавшись в чугунные перила моста. По лицу моему и платью стекает вполне натуральная грязь. Нет, мне уже не хотелось быть призраком. Моя живая человеческая плоть трепетала, испытывала унижение и боль. Я ощущал холод и пустоту всем своим существом. Словно не Акакия Акакиевича, а меня только что вытряхнули из шинели в уличную грязь. Там, где-то внизу, плескалась невидимая темная вода. А надо мною, в тумане, как над пропастью, снова летели кони; буграми вздувались их мышцы и рвались с кровью из рук поводья. Господи, какая же это была дикая и неуправляемая сила, как жалок и слаб перед ней маленький человек!

Туман завораживал, становился еще плотнее и гуще. Каменный город опять плыл, гордо покачиваясь в холодной пустоте, исчезал вместе со своими дворцами, мостами и появлялся вновь. Он был подобен гигантскому кораблю-призраку, ведомому уверенной рукой своего капитана. Сквозь туман, бури и скалы вел он его к таинственному причалу, известному только ему одному.

Петербург. В Михайловском саду. «Твоих оград узор чугунный…»

Петербург. Старо-Калинкин мост на Фонтанке

Петербург. Аничков мост на Фонтанке

Подзабытое у нас французское «Bonjour!» рядом с русским «Добро пожаловать!» – встречает на входе в школу каждого, вызывая ощущение чего-то давно забытого. Русские «месье» и «мадамы» – этот красивый и бесконечно далекий от нас мир, в котором на дуэлях защищали свою честь. Теперь так всем пришедшим напоминают об углубленном изучении французского языка в стенах этого учебного заведения.

«Ж-ж-ж… Что же это такое? Мне ж-ж-жутко интересно…» Над школьным двором кружится пчела. В руках нарядных детей так много цветов, что она принимает их за красивую садовую клумбу. Цветочное изобилие внизу оказывается подвижным и шумным. Напуганная пчела взмывает свечой вверх и исчезает. Нет, здесь точно не ее праздник.

Звучит знакомая многим романтическая и нежная мелодия школьного вальса:

На середину школьного двора выходит танцевальная пара старшеклассников. Юноша кладет руку на талию девушке, а она – ему на плечо. Их свободные руки смыкают танцевальную фигуру, и они начинают плавно кружиться в вальсе: «Раз-два-три, раз-два-три…»

– Неужели когда-нибудь я тоже буду так танцевать? – первоклассница Даша оглянулась и нашла глазами свою маму.

Она улыбнулась и кивнула ей, словно, говоря:

– Все будет хорошо, моя доченька.

Даше к маме сейчас не подойти. Между ними живой ручеек из других детей и их родителей.

«Динь-динь!» – звонит первоклассница в маленький колокольчик. По традиции ее несет на руках ученик выпускного класса. «Динь-динь!» Взрослые и дети улыбаются. У многих все это уже было, а у кого-то только в первый раз. Наконец старшеклассник осторожно опускает девочку на землю, откуда началось ее путешествие по школьному двору. Он улыбается и трясет своими затекшими руками: тяжело было…

Наступает главный торжественный момент школьного праздника. Старшеклассники ведут за руку малышей на первые в их жизни школьные занятия. По дороге они что-то рассказывают им, наверное, дают самые последние напутствия.

Ах, как все дети ждали этого события, как готовились! У Даши к школе был приготовлен бордовый сарафан с белой блузкой и новенькие черные туфельки. Теперь это ее школьная форма. Не сказать, что она слишком удобна. Такая одежда предполагает определенную сдержанную манеру поведения. В ней не станешь бегать по коридору на перемене. Зато можно чинно прогуливаться, покачивая огромными белыми бантами на голове, и скромно опускать глаза, как это делали воспитанные девицы в благородном пансионе.

Вот так, однажды оденешься иначе и станешь совсем другим человеком. Правда, новая туфелька пока немного трет ногу, но Даша старается не подавать виду. Такое неудобство можно потерпеть. Важно себя не уронить перед одноклассниками. Даша наперед решила, что теперь она будет вырабатывать твердый характер. Желание доказать свою состоятельность иногда доходило у нее до настоящего упрямства. Даша уже сейчас выше и сильнее многих одноклассников. Другое дело, что за всем этим скрывалась ее чистая и добрая ангельская душа.