— Тише, милая, тише. Я целительница, нейра Эллен. Как тебя зовут?

— Мари… — процедила она и согнулась от болезненной схватки, сковавшей живот.

Я быстро задала стандартные вопросы, пощупала пульс и попросила оголить живот. Роженица была очень нервной, дёргалась от каждого прикосновения и постоянно спрашивала, не умрёт ли она.

— И пусть он уйдёт, пожалуйста! — сказала она, увидев нейта Кертиса. Тот со скорбным видом выглядывал из-за ширмы. — Лучше бы муж раскошелился и позвал вас к нам домой!

— Здесь будем только мы. Представь, что ты дома.

Я исполнила просьбу женщины, попросив Кертиса удалиться. Ни к чему было ещё больше её нервировать.

— У-у-у… — Мари взвыла и перекатилась на бок.

Я сразу поняла, что у неё, и правда, два ребёнка. Но второй плод лежал сзади и я не могла точно определить его положение.

— Мы справимся, и у тебя будет двое прекрасных деток… — приговаривала я, активируя магическое зрение.

Так, две разные плаценты, значит, это двойняшки или разнояйцевые близнецы. Но то, что я увидела дальше, заставило напрячься. Мари сразу уловила изменения на моём лице. Надо было лучше следить за эмоциями, но сегодня я слишком вымоталась и забылась на пару секунд.

— Эл, чего там? — спросил мой верный фамильяр.

— Двойня, но они лежат неудачно. Будет сложно.

В прошлой своей жизни я чаще предпочитала делать кесарево, чем пускать таких женщин в естественные роды. Всё-таки риск осложнений выше при многоплодной беременности, чем при одноплодной. Поэтому врачебное сообщество называло многоплодные беременности патологическими независимо от их течения, хотя я была с этим не совсем согласна.

Самым благоприятным предлежанием считалось положение первого близнеца вниз головой, а второго — вниз попой. У моей роженицы как раз наоборот. Ребёнок Мари, который должен появиться на свет первым, был в тазовом предлежании. Тот, что пойдёт за ним следом — вниз головой. При этом есть риск очень опасного и редкого осложнения — коллизии близнецов.

При нём голова второго ребёнка преждевременно опускается в малый таз, вклиниваясь между телом и головкой первого. Плоды сцепляются подбородками, роды останавливаются, и завершить их естественным путём невозможно. Если промедлить и не сделать кесарево при первых признаках, исход печален.

Слава Богу, я с этим никогда не сталкивалась, но заведующая кафедрой рассказывала о таком случае. Криворукий врач понадеялся на авось, в итоге первый близнец погиб, а второго и мать едва удалось спасти. Я запомнила этот пример на всю жизнь как один из самых страшных.

— Дорогая моя, — начала так, чтобы не напугать Мари ещё сильнее, — твои малыши лежат не совсем правильно. Чтобы помочь тебе их родить, будет лучше провести операцию. Это не страшно, я использую магию, и ты ничего не почувствуешь.

Глаза Мари расширились, и она подозрительно спросила:

— А операция — это что? Вы хотите разрезать мне живот?

Я кивнула.

— Нет… — она побелела лицом. — Нет-нет! Мне сказали, что вы можете магией… не надо меня разрезать! Я не дам!

— Это для твоего же блага…

Я попыталась её уговорить, но Мари пронзительно закричала:

— Я думала, что вы можете магией, что вы волшебница, а вы ничего не можете, только резать! Не трогайте меня, я иду домой! — несмотря на огромный живот, она резво вскочила с постели, оттолкнув меня.

От неожиданности я не успела даже увернуться, благо, на помощь подоспел дежуривший за ширмой нейт Кертис. Остальные женщины зашумели, загомонили, и родовое сразу превратилось в базар. Мари плакала и ругалась, мы с Кертисом еле уговорили её вернуться на койку, и то после моего обещания операцию не делать.

Я понимала страх этой женщины, он был естественен. Диди тоже боялась, зато вчера я отправила её домой, уж очень она просила. К тому же уверенно шла на поправку, и её жизни больше ничто не угрожало. Но в этом мире чревосечение у женщин всё ещё очень часто заканчивалось смертью, и Мари была об этом наслышана.

— Только не режьте меня… — всхлипнула роженица. — Я не хочу… я боюсь! Лучше сразу убейте, чем так мучить. Лучше бы я осталась дома!

И тогда я решила, что пока пусть всё идёт естественным путём, буду наблюдать. В случае, если головка второго ребёнка начнёт опускаться раньше времени, сделаю кесарево вне зависимости от согласия Мари.

Это были одни из самых тяжёлых и нервных часов в моей жизни. Мне оставалось только ждать и следить за естественным течением родового процесса, надеясь, что всё обойдётся, и экстренные меры будут не нужны.

Мари после получаса уговоров всё-таки выпила лекарство, чтобы приглушить боль. Она с подозрением относилась ко всему, даже к поданной воде, всё ещё опасаясь, что я усыплю её и разрежу живот. От одной только мысли об этом женщину начинало трясти, пульс подскакивал, она начинала задыхаться.