Все рассмеялись. Капитан взял Мундинью под руку:

– Как насчёт инженера?

– Будет здесь в конце месяца. Министр мне твёрдо обещал.

Сёстры Дус Рейс, толстушка Кинкина и маленькая хрупкая Флорзинья, возвращаясь из собора с семичасовой мессы, засеменили быстрее, увидев Насиба у ворот своего дома. Это были жизнерадостные старушки; им было сто двадцать восемь лет на двоих, сто двадцать восемь лет незапятнанного, несомненного целомудрия. Эти сёстры-близнецы были последними представительницами старинной семьи, поселившейся в Ильеусе ещё до эры какао, потомками тех, кто уступил своё место уроженцам Сержипи, Алагоаса, Сеары, сертанежу [75] , арабам, итальянцам, испанцам. Они жили в красивом доме на улице Полковника Адами, который достался им по наследству (купить его жаждали многие богатые полковники) вместе с тремя другими домами на площади у собора, они жили на арендную плату за эти дома и на выручку от десертов, которые продавал по вечерам негритёнок Туиска. Знаменитые кулинарки, кудесницы на кухне, они иногда принимали заказы на приготовление званых обедов и ужинов. Однако прославило их и сделало городскими знаменитостями большое рождественское презепиу, которое они выставляли ежегодно в одном из парадных залов своего дома, выкрашенного синей краской. Они трудились весь год, вырезая и наклеивая на картон картинки из журналов, чтобы презепиу стало ещё богаче и богоугоднее.

– Вы сегодня рано встали, сеньор Насиб…

– Иногда со мной такое случается.

– А журналы, которые вы обещали?

– Принесу, дона Флорзинья, принесу. Уже собираю.

Энергичная Флорзинья просила журналы у всех знакомых, безмятежная Кинкина только улыбалась. Сёстры, бодрые и живые, казались карикатурными персонажами из какой-нибудь старинной книги в своих допотопных платьях и с шалями на головах.

– Что привело вас сюда в этот час?

– Я хотел бы обсудить с вами одно дело.

– Тогда заходите…

Входная дверь вела на веранду, уставленную цветами и кустарниками, очень ухоженными. Служанка, гораздо старше своих хозяек, сгорбленная под грузом лет, ходила между вазонами и поливала растения из ведра.

– Пройдите в зал презепиу, – пригласила Кинкина.

– Анастасия, подай ликёр сеньору Насибу! – распорядилась Флорзинья. – Какой вы предпочитаете? Из женипапу [76] или ананаса? У нас ещё есть апельсиновый и из маракуйи…

Насиб знал по собственному опыту: если хочешь, чтобы переговоры с сёстрами Дус Рейс были плодотворными, нужно обязательно попробовать их ликёр – в полвосьмого утра, о боже! – похвалить его, спросить, как идёт работа над презепиу, проявить к нему интерес. Насиб во что бы то ни стало должен был обеспечить свой бар закусками и десертами в течение нескольких дней и организовать банкет для автобусной компании завтра вечером. Пока он не найдёт новую и хорошую кухарку.

В этом старинном доме были две гостиные с окнами на улицу. Одна из них уже давно не использовалась как гостиная, это был зал для презепиу. Не нужно думать, что презепиу стояло там весь год. Его сооружали только в декабре и показывали публике до карнавала, потом Кинкина и Флорзинья аккуратно его разбирали и сразу же начинали готовиться к следующему Рождеству.

Презепиу сестёр Дус Рейс не было единственным в Ильеусе. Существовали и другие, некоторые красивые и богатые, но, когда кто-то упоминал презепиу, всегда подразумевалось именно презепиу сестёр Дус Рейс, поскольку все прочие не шли с ним ни в какое сравнение. Презепиу потихоньку разрасталось в течение пятидесяти с лишним лет. Ильеус был ещё глухой провинцией, а Кинкина и Флорзинья – молоденькими девушками, весёлыми и неугомонными, окружёнными толпой молодых людей (до сих пор осталось загадкой, почему они так и не вышли замуж, возможно, слишком придирчиво выбирали), когда сёстры устроили своё первое маленькое презепиу. В том прежнем, уже забытом Ильеусе, ещё до эпохи какао, между семьями устраивалось настоящее соревнование, чей рождественский вертеп самый искусный, красивый и богатый. В Ильеусе никогда не было европейского Рождества с Санта-Клаусом в санях, запряжённых оленями, в тёплой шубе, с мешком подарков для детей. Здесь было Рождество с презепиу, гостями, ужинами после мессы в сочельник, с народными гуляньями, рейзаду и терну [77] с пастушками, пастухами, быком и каапорой [78] .

Из года в год сёстры Дус Рейс улучшали своё презепиу. И чем меньше они интересовались танцами, тем больше времени посвящали своему презепиу, украшая его новыми фигурами, расширяя помост, на котором оно стояло, пока оно не заняло три из четырёх стен зала. С марта по ноябрь всё время, остававшееся от обязательных посещений церкви (в шесть утра – к мессе, в шесть вечера – на благословение), от приготовления изысканных десертов, которые продавал постоянной клиентуре негритёнок Туиска, от посещения друзей и дальних родственников, от сплетен с соседками, они вырезали картинки из журналов и альманахов, а потом аккуратно приклеивали их на картон.

Устанавливать презепиу в конце года им помогал Жоакин, продавец из магазина «Образцовая книжная лавка»; он играл на турецком барабане в кружке имени 13 Мая и потому считал себя натурой артистической. Жуан Фулженсиу, Капитан, Диожинис (хозяин кинотеатра «Ильеус» и протестант), ученицы монастырской школы, учитель Жозуэ, Ньё-Галу (хоть и был непримиримым антиклерикалом) регулярно снабжали сестёр журналами. Когда в декабре сроки поджимали, на помощь старушкам приходили соседки, подруги и школьницы после экзаменов. Великолепное презепиу сестёр Дус Рейс стало чуть ли не коллективным достоянием города, гордостью его жителей, и день его открытия считался праздником: в дом набивалась толпа зрителей, любопытные толпились даже на улице перед открытыми окнами, чтобы увидеть презепиу, освещённое разноцветными лампочками. Это тоже была работа Жоакина, который в этот великий день отважно упивался сладкими ликёрами старых дев.

Презепиу изображало, как и положено, рождение Христа в бедном хлеву в далёкой Палестине. Но ах! восточная пустыня была теперь лишь кирпичиком в центре многогранного мира, где демократично перемешивались сцены и персонажи из самых разных, никак не связанных друг с другом исторических эпох. Число действующих лиц увеличивалось год от года: известные политики, учёные, военные, писатели и художники, домашние и дикие животные, скорбные лики святых и рядом – ослепительные фигуры полуголых кинодив.

На постаменте возвышалась гряда холмов с небольшой долиной посередине, где находился хлев с колыбелью Иисуса, рядом сидела Мария и стоял святой Иосиф, держа за уздечку пугливого ослика. Эти фигуры не были ни самыми большими, ни самыми красивыми в презепиу. Наоборот, они казались маленькими и скромными по сравнению с другими, но поскольку эти фигуры были в первом презепиу, устроенном Кинкиной и Флорзиньей, сёстры решили их сохранить. Иное дело большая загадочная комета, возвестившая о рождении Христа; её подвешивали на нитках между хлевом и небом из синей ткани, испещрённой звёздами. Это был шедевр Жоакина, которым все восхищались, и автор выслушивал похвалы со слезами на глазах: огромного размера звезда с кроваво-красным шлейфом из цветной фольги была так умело спланирована и выполнена, что казалось, будто исходящие от неё лучи освещают весь огромный презепиу.