Тастий вытер пот со лба.и подумал,что они не зря выбрали Экка обер-бургомистром,он хоть и был молод,но умён.и умел решать дело. А если вдруг дело не заладится, всегда можно оправдаться перед польским королём головой этого выскочки.

Даже не предполагая о двуличных думах герра Тастия ,Николай Экк подумал о том. что грядущий день будет трудным, чувствуя вдруг навалившуюся усталость, решил, что три-четыре часа сна освежат его и предадут сил. Поэтому он распрощался с Тастием, который поспешил откланяться, желая первым оповестить тех из ратманов, что входили в условную «польскую» партию, а Экк отправился в свою спальню через потайной ход.

И вот когда обер-бургомистр приложил голову в ночном колпаке к подушке в бархатной наволочке и уснул, в корчме у заставы проснулся пан Свинявский.

Проснулся он от гудения в голове, холода, и какой-то ещё не ясной, но мучавшеё его мысли, поняв,что почти уже не чувствует своих ног.Первым делом порыскав по кружкам стоявшим на столе,он допил из одной остатки пива.Потом осмотрелся. Все его похолики спали вповалку,приклонив головы кто куда,а чаще друг на друга.Шляхтич подумал было стянуть с одного из них сапоги,да побоявшись ссоры,он эту затею отставил.Увидел спящих Ивана и Кукиша,да сидевшего напротив них русского хорунжего и ещё двоих стрельцов, Свинявский хмыкнул и погрозил им кулаком, но так, чтобы никто этого жеста не заметил. Теперь он попытался вспомнить, что за мысль тревожила его во сне. Вспомнить помогло зрение – какое-то время он смотрел на русских всё более понимая, что его шляхетский бог послал ему случай быть может искупить свои вины в глазах шляхетсва, ведь он обладает очень ценными знаниями, которые и послужат ему на пользу. Нужно было как-то выбираться. Тут ломота в ногах напомнила, что постепенно они превращаются в две отмерзающие культи. Свинявский стянул чей-то кушак что так кстати лежал на столе, посмотрел на него пристально,соображая,и начал раскручивать свой.Потом выставил правую ногу,как мог собрал вокруг ступни грязной.затоптанной соломы и обмотал кушаком.Такое же действие он совершил и над левой ногой.Встал скривился от боли,уж слишком нещадно кололо ему ступни,и тихо,вышел из корчмы,провожаемый не добрым взглядом Телепнёва.

–Иди ка глянь,куда это лях пошёл-приказал он одному из стрельцов.

Тот неохотно встал и последовал за Свинявским.Вернулся он быстро,сказал,что видимо лях пошёл до ветру,так как свернул за угол корчмы.

Свинявский же предполагая,что за ним могут следить,завернув за угол,притаился и стал ждать,но из-за угла так никто и не появился.Тогда он вышел на дорогу,осмотрелся,и спустившись по дорожной насыпи в поле,широким охватом обогнул редут,что прикрывал заставу с левой стороны.В редуте горел большой костёр,и вокруг грелись солдаты.Забрехала собака,то ли корчмаря,то ли с заставы,а может быть бродячая,приблудившаяся к людям,у которых всегда можно разжиться объедками.Её лай побудил пана Свинявского поторопится.Он с усилием вытаскивал ноги из глубоко снега, и вот, почти выбившись из сил, по правую руку от себя увидел он возки русских послов,два костра на расстоянии друг от друга,стрелецкие караулы,и то ради чего и пустился лях в столь необычное путешествие-посольских коней.Свинявский осторожно,выдавая себя скрипом снега,подошёл ближе и рассмотрел предметы своего вожделения.Несколько лошадей жевали овёс доставая его из торб одетых им на морды,остальные стояли,иногда вздёргивая головами, тревожимые беспокойными лошадиными снами.Все кони были расседланы.Но делать было не чего.Свинявский подобрался совсем близко,кони зафыркали.а он рванулся вперёд и легко вскочил на низкорослую лошадку.Ухватился за гриву,что было сил сжал ногами бока животного,ударил пятками под пах,и заорав:

–Давай,давай,коняга!Шибче!Шибче! – помчался прочь по заснеженной дороге.

За его спиной слышалось "Стой!Стой".Но его и след простыл.

Из немецкого возка выглянул дьяк Кручина:

–Что там?!-крикнул он.

Суетившиеся без толку стрельцы.замерли.

–Коня у нас украли!

–Кто?!

Стрельцы молчали.

–Что же не стреляли то?

–Так фитили не запалены!

–Эх вы,не надо было вас медовухой угощать!

И дьяк скрылся внутрь.Внутри уже почти уснувший боярин Кваснин-Окороков приоткрыл один глаз,и спросил:

–Чего там?

–Коня украли!-даже с некоторым задором воскликнул Кручина-Вот ведь,а!

–Кто…-опять засыпая спросил боярин,ответа он уже не слышал,не чувствовал как кутает его в одеяла Беда,как поправляет на нём шапку.

Не слышал как горячился прибежавший Телепнёв.Как вышедший из кордегардии капитан Хорст,приказал своим солдатам построится и повёл их к корчме.И как они,за одно со стрельцами,подняли и вытолкали в зашей,не успевших опомнится,ничего не понимающих.похоликов. Вытолкали их из корчмы.потом вытолкали за ворота,свистом и криками заставили почти бежать по дороге во след своему командиру.Зато слышал Орест Ипатьевич голос отца,явившегося ему во сне.

Во сне боярин Ипатий Кваснин был таким же как при жизни-тихим,словно боявшимся ступить за пределы отведённые его Богом,а пределы эти кончались ровно там,где заканчивался и сам боярин,то есть плоть его."Береги себя!"-говорил он во сне,и крестил сына трижды.Это «береги себя» стало для старого боярина чем то вроде оберега от всякого зла,злого человека и злой напасти.Ещё во времена правление матери нынешнего царя тихо сидел он в думе у самых дверей,молчаливый и не заметный.Это помогло ему сохранить себя,семью и дом.Те из бояр,что из кожи вон лезли только бы отхватить себе побольше власти.да властью той обогатится,звали его в свои заговоры,но он всякий раз отказывался,и в конце -концов к нему потеряли всякий интерес,забыли.Так вот забытый он и умер во время заседания думы,и когда палаты опустели,остался сидеть на своём месте у самой двери.Только когда дворовые осматривали царские хоромы на ночь,не забрался ли какой лихой человек,его нашли.

Так Орест получил в наследство все титлы отца.и по наследству же место в царской думе,став самым молодым,и самым не заметным думным боярином.

"Береги себя!"-Орест Кваснин всегда помнил слова отца,и решил,что мудрость эта правильная.Да вот хотябы пример его старшего брата был тому порукой.Брат Андрей,как говорил отец,пошёл не в него,не в деда.а в прадеда,Петра Кваснина,что с молодости был рубакой,а войдя в годы стал воеводой,грозой степных разбойников.Андрей был статен,телом ловок,умом быстр и гибок.На коне гарцевал так,что загляденье.На саблях рубится был мастак,а ворону в лет бил из лука.Все говорили про него – Сокол.И уже стали называть Квасниным-Соколовым,да как то конь брата оступился на крутом берегу реки,за Белым городом,упал с косогора,и подмял под себя всадника.Андрей промучился неделю,отхаркивая кровь,и отошёл.Горе было в доме великое.Все горевали,горевал и Орест,и повторял:"Надо беречь себя."

Он так и поступал.Будучи брату во всем противоположностью,на коне едва мог проехать версту,оружия в руки не брал,книжной премудрости не любил,был кроток,телом вял.Только иногда,если кто из дворни уж очень поперек его воли вставал,словно просыпался в нём ратный дух прадеда,и мог он настоять на воём,быть твёрдым,и даже жестоким.Но только в своём доме,а на людях нет.Потому и другие бояре,да прочие ему в звании равные люди,хоть и был он не беден,не думали о нём как о женихе для дочек своих,вот и коротал свои дни Орест.на тридцать первом году жизни,или тихо и не заметно в думе, куда ходит один раз через три, или так же в доме,поедая мочёные яблочки,любимое его лакомство.