Шрифт:
– Мы боролись за вас. Но вы при этом вели себя очень корректно.
9. Какое счастье
Жизнь изменилась, как по мановению волшебной палочки. Мне дали комнату в общежитии на тихом третьем этаже. Соседи – две аспирантки, две семейные пары студентов. Одна аспирантка вышла замуж за преподавателя, квартиры в Москве нет ни у неё, ни у него.
Получила первую стипендию и всю её мгновенно потратила, до копеечки— гардины, шторы, что-то из посуды, а главное – холодильник, старенький «Север», я купила его в комиссионном. Он не производил никаких звуков – незаменимое качество, если живёшь с ним в одной комнате.
Он был единственным в этом развесёлом общежитии, и все два года кормил меня, и не только меня. А потом мы с моим другом отвезли его в тот же комиссионный!
Я, как и холодильник, была инородным телом в общежитии. Вымыла в декабре огромное окно, повесила шторы и гардины.
Как-то по дороге на кухню меня встретил сокурсник, украинский поэт:
– Светлана, почему ты в фартуке? Ты же поэтесса!
– Ну и что? По-твоему, я должна мыть окно в бальном платье?
– Ты вообще не должна мыть окно!
– Жить с грязным?
– Просто не замечать грязи! Быть выше этого!
– Здрасте! Твоя жена не моет окна?
– Моя жена – не поэтесса!
Заглядывали ребята:
– Тебе помочь?
– Мне бы ещё один стол. Этот столовый, а письменного нет.
– На втором этаже выбросили письменный стол, старый, правда.
– Это ничего, я его застелю бумагой!
Он у меня прижился, мне даже старую настольную лампу притащили, абажура не было, только каркас. Я бросила на него цветную косынку.
Прибили легкую металлическую книжную полку. И зеркало повесили, я его купила в магазине «Тысяча мелочей», овальное, в металлической оправе.
Комната стала обжитой и нарядной. Синее китайское шёлковое покрывало на узкой девичьей кровати, белая крахмальная скатерть на столовом столе. На письменном – лампа, машинка, рукописи…
Пришла Неля, большеглазая, серьёзная, с мальчишеской стрижкой. И одета по-мальчишечьи, – брюки, ботинки, свитер. Она тоже ходила на семинар прозы. Оглядела мою комнату критическим взглядом:
– Ну и ну! Просто будуар какой-то! Ты же литератор, зачем тебе всё это?
– Я ещё и женщина, до мозга костей, наверно. И это первая комната, в которой я могу сделать всё, как хочу. Правда, цветка не хватает, чего-то живого, но я куплю вьюнок, я видела в цветочном магазине. Он за месяц весь угол оплетёт!
– Нет, ты ненормальная, я это сразу поняла.
Пришёл грузин, Шота, он писал стихи. И сразу сказал:
– Я грузинский князь.
– Отлично! Вот я и попала в высшее общество!
– Поэты – и есть высшее общество. Выше нет, запомни!
– Запомню.
Подошёл к книжной полке. Там стояли первые книжки, которые я купила в Лавке писателей, не могла удержаться!
Украшением её был чёрный литой каслинский Дон-Кихот. Он кочевал со мной из Ростова в гостиницу, потом на квартиру, в общежитие, и у него потерялся меч.
– Так, посмотрим, что ты читаешь. Булгаков, это хорошо. Самойлов, французские поэты… У тебя хороший вкус. А что здесь делает Дон-Кихот без меча? Выбрось его немедленно!
– Что ты, это же символ нашей интеллигенции – полная безоружность!
– Да? Продай мне этот образ!
– Я и сама умею писать стихи…
Дон-Кихот
Правда, стихи о Дон-Кихоте я написала только через несколько лет.
И вдруг как-то вечером прихватило сердце. С чего бы, всё хорошо, отдельная комната, не надо думать, на что завтра купить поесть, могу ходить в театры и покупать книги.
Наверно, настигает прошлая немыслимая перегрузка, физическая и душевная. Боль такая – ни вздохнуть, ни шевельнуться. В голову не приходит вызвать скорую, или просто постучать соседке. Чёткая мысль – человек, помоги себе сам!
Из лекарств один корвалол, капаю и капаю его, сбиваясь со счёта…