Однако полицию это насторожило, и в ту же ночь об ограблении церкви стало известно. Грабители оказались в западне. Оба аэродрома и ведущая через ГДР транзитная трасса были перекрыты. От плана сбыть иконы через кельнского скупщика краденого пришлось отказаться. Испуганные клиенты попрятались в кусты. Вся операция рушилась.

Рассовав на время иконы по автоматическим камерам хранения, банда срочно принялась искать новых покупателей, что потребовало в эти дни множества телефонных разговоров. Между тем телефоны лиц, подозреваемых в связях с «кунстмафией», еще раньше были взяты уголовной полицией под контроль. В частности, прослушивался телефон на квартире одного спекулянта иконами во Франкфурте-на-Майне. Сам хозяин квартиры, известный «кунстмафии» как Мирко, в период, относящийся к ограблению западноберлинского собора, находился по делам в США, и федеральное управление уголовной полиции решило использовать эту счастливую случайность, чтобы подсунуть под видом покупателя своего человека. Все звонки, адресованные Мирко, отводились на другой аппарат, где на них отвечала сотрудница уголовной полиции, именуя себя женой отсутствующего коммерсанта.

Когда поступило, как и ожидали, предложение купить оптом иконы за 1,8 миллиона марок, мнимая жена Мирко проявила интерес к сделке и условилась, что 13 мая в Западный Берлин приедет с деньгами брат ее мужа и под именем Мирко Паначева зарегистрируется в отеле «Палас», где в тот же день можно будет с ним встретиться. 13 мая в Западный Берлин приехал агент уголовной полиции, человек с лицом южного типа, потребовал в отеле «Палас» номер с ванной, написал на регистрационной карточке: «Мирко Паначев». Портье внимательно поглядел на него:

–  Что ж вы сразу не сказали! Вас уже ждут на Ку-дамм, в кафе Германа.

Покидая отель, агент заметил, что следом за ним вышел какой-то человек. В кафе он снова увидел этого человека уже сидевшим вместе с тремя важного вида господами. Агенту тоже знаком предложили подсесть к ним, и он, как было условлено, представился Мирко Паначе-вым. Все четверо дружелюбно кивнули в ответ, но имен своих не назвали. Это были уже известные читателю кре-фельдские дельцы: Хорст Елонек, Ханс-Иоахим Функ и Герхард Скробек; вместе с ними сидел Клаус-Гюнтер Крюгер, берлинский кельнер и организатор хищения икон из церкви.

Несмотря на желание обеих сторон поскорее покончить с делом, достигнуть взаимопонимания никак не удавалось. Требование «Мирко» показать ему иконы было встречено снисходительными усмешками. Сперва 1,8 миллиона на стол! «Мирко» бросило в пот. Этого варианта федеральное управление уголовной полиции не предусмотрело, да и все равно не смогло бы выполнить. «Мирко» сделал попытку отвертеться: он ведь, в сущности, не знает, с кем имеет дело. Где у него гарантия, что перед ним не мошенники, которые просто хотят его обобрать? Да и никто таких денег в кармане не носит. Будут картины - будут и деньги. Только баш на баш! Когда он, чтобы выиграть время, предложил вместо оптовой сделки произвести расчеты в 33 приема, у господ из Крефельда вообще пропал к делу интерес.

Елонек посмотрел на часы, сказал, что должен срочно позвонить по телефону, и скрылся в телефонной будке. Там он набрал номер крефельдского ландгерихта и потребовал соединить его с первым прокурором доктором Шойтеном.

Федеральное управление уголовной полиции явно недооценило представителей «кунстмафии», считая их примитивно-алчными гангстерами. Прежде чем ехать в Берлин, они, разумеется, обсудили все с Шойтеном и дали ему задание выяснить, не может ли ожидаемый Мирко Паначев быть полицейским агентом.

С тех пор как Шойтену стало известно, что телефонные разговоры членов банды прослушиваются, он придумал для этих разговоров определенный код. И сейчас Елонек изобразил, будто звонит без особой причины, просто так:

–  Как поживаешь, Эрнст? Почему не заходишь? Случилось что-нибудь?

Шойтен на это:

–  Ах, я совсем закрутился, я веду сейчас одно очень крупное дело.

Елонек:

–  У меня к тебе только один вопрос, Эрнст. Мне тут предложили кое-что купить. Приезжий имеет для продажи иконы. Говорят, на этом можно заработать, а ты как считаешь?

Шойтен:

–  Иконы? Я бы тебе не советовал, Хорст. Сейчас в обращении слишком много поддельных и украденных картин. На иконах можно больше потерять, чем заработать.

В переводе на обычный язык это означало: руки прочь - опасность!

Вернувшись к столу, Елонек сказал, обращаясь к «Мирко»:

–  Извините, я вынужден вас покинуть. Но вы можете спокойно продолжать обсуждение с этими господами. Я все равно не имею отношения к делу. Я поехал просто за компанию, Берлин поглядеть.
– И он исчез.

Остальные теперь тоже, конечно, смекнули, что дело дрянь. Никто не захотел вдруг и слышать больше об иконах, каждый старался поскорей отделаться от «Мирко», переадресовывая его другим, так как сам понятия ни о чем не имеет и приехал с единственной целью поглядеть город. Кончилось тем, что агент полиции остался один на один с западноберлинским кельнером, который спросил его:

–  Какую, собственно, сделку вы хотели заключить с этими крефельдскими господами? Иконы? Что это вообще значит?