Господи, я не хочу, всё заново! Пожалуйста. Прошу.

Благословенная темнота застилает разум.

Открываю глаза. Свет приглушен. На высоком потолке люминесцентные светильники. Значит я опять в больнице. Попробовала поднять руку – не привязана. Выдохнула с облегчением. Повернула голову в сторону окна, судя по всему, вечер. Или утро. Сложно сказать.

Всё что я помнила, это машину, летящую прямо на нас. Схватилась руками за живот…

– Нет, – взвыла от осознания потери.

– Вероника?

Повернулась и увидела боль в любимых глазах.

– Мартин… Ты здесь?

– Я же сказал, что больше не оставлю тебя.

– Что произошло?

– Авария. Прости меня.

– А наш малыш? – ком в горле мешает говорить.

– Он спит.

– Спит?! – пытаюсь привстать, но Мартин не даёт.

– Тебя нельзя пока вставать.

– Почему? Я хочу его видеть.

– Я сейчас покажу, – Мартин отходит и приносит маленький свёрток. – Он такой кроха.

Пытаюсь приподняться. Мартин кладёт сына обратно в кроватку, подкладывает под спину мне подушку, а потом кладёт на грудь сына. Нашего сына. Он такой маленький, такой славный, такой родной, что не могу на него наглядеться.

– Я ничего не помню, – признаюсь. Смотрю на Мартина и вижу в глазах столько боли. – Мартин, – тяну к нему руку. Он тут же берет её и подносит к губам.

– Прости. Ты опять из-за меня попала в больницу.

– Ты не виноват. Я видела ту машину.

– За рулём была Ангелина, – признаётся Мартин.

– Но… – я шокирована. – Почему?

– Ангелина была беременна от Берковского. Когда Дербышев узнал об этом, заставил сделать её аборт. Ангелина не соглашалась, но отец не стал её слушать.

– О, господи…

– Он не хотел, чтобы его дочь родила ещё одного психопата. Ангелина так и не простила ему этого, а узнав, что ты скоро родишь, впала в ещё большую депрессию.

– Но как она узнала, где мы будем?

– Она заплатила медсестре, которая работала в регистратуре. Именно поэтому машина не пришла вовремя, потому что заявка не была принята.

– Но ведь ты сменил маршрут?

– Работники «скорой» обязаны предупреждать, если они отклоняются от маршрута, и движение всех машин видно на мониторе.

– Что было потом?

– «Скорая» подъехала почти сразу. Это была та машина, которая ехала за тобой. У тебя началось кровотечение, и врачи не давали никаких шансов ни тебе, ни малышу, считая, что от удара произошёл разрыв матки.

 – Мартин? – я не знала, как задать вопрос, который вертелся в голове.

– Нет, Вероника. Это наш с тобой ребёнок. Тебе сделали кесарево. Угрозы никакой нет, но всё равно ты потеряла очень много крови, и я боялся, что больше тебя не увижу. Прости меня, родная.

– Как тебе разрешили находиться здесь?

– Никто не может запретить мне быть рядом с женой.

– Что с Ангелиной?

– У неё повреждение черепа, позвоночника и переломы обеих ног. Скорость была высокой, но в последний момент она нажала на тормоз. Это смягчило удар, но Ангелина не была пристёгнута. Она без сознания, и, видит бог, лучше бы она в него не приходила…

Вряд ли теперь Ангелиной двигала слепая любовь. Это была ненависть на всех. Она явно не рассчитывала, что выживет, но при этом хотела отомстить. Скорее всего, она увидела Мартина. Именно это и заставило её нажать на тормоз….

– Мартин, мне снилась моя бабушка. Мне нужно съездить к ней на могилу.

– Мы обязательно съездим, – обещает муж.

– А Кирилл?

– С ним всё хорошо. Не волнуйся. С ним Сабина, Римма и дед, но сын всё равно каждый раз спрашивает про тебя.

– Я по нему так скучаю…

– Скоро мы будем дома, – произносит Мартин. – Как только тебе станет лучше, мы сразу поедем домой.

– Но мне уже лучше.

– Нет, Вероника, придётся слушаться врачей.

– А…

– Ярослав? Он пока на искусственном питании. Как только тебе разрешат, ты сможешь кормить его сама.

– Но пройдёт много времени.

– Доктор сказала, что никаких противопоказаний у тебя нет. Тебе просто нужно восстановить силы.

– А почему мне нельзя вставать?

– Из-за швов.

– Точно. – Как я могла про них забыть? Ярик зашевелился.

– Кажется, кто-то сейчас проснётся, – устало улыбается Мартин. – Полежите, я сейчас сделаю смесь.

– А кто его кормит?

– Я.

– Ты?

– Да. Я никому не дам в руки своего сына.

Мартин выходит, а я смотрю на маленькое чудо, которое зевает и пытается открыть глазки.