Слева мелькнула тень. Я вскинулся. Из-за сосны внимательно глядел один из наставников. В длинном рыжем плаще почти неразличимый в этом лесу. Вокруг продолжалась драка. Мой меч застрял в противнике, да он теперь и бесполезен, на его рукояти гаснет знак зачаровывания. Я привычно подхватил меч поверженного Эстро, воткнувшийся в мох и песок.

Огляделся. Направо.

В десяти шагах от меня сражались двое. Ещё бы понять, кто есть кто. Несколько мгновений я вглядывался, пытаясь разобраться. Совершенно одинаковые войлочные куртки, одинаковые короткие серые плащи.

Шлем!

Шлем не такой, как у меня. Более массивный наносник королевства Лано.

Уже не колеблясь, я шагнул из-за дерева, ударил мечом, словно копьём. Заорав, парень рухнул на землю.

Второй замер, выругался:

— Ты чего влезаешь?!

Я наконец, по голосу, а потом и по фигуре узнал Фату. Пожал плечами:

— Мне нужно было подождать?

Фату сплюнул:

— Ударить в спину — позор для владетеля.

Я замер, уставился на него исподлобья, с раздражением спросил:

— Мы с тобой сейчас лишь солдаты Малого восточного дома. У нашего владетеля даже не хватило денег нам на кольчуги, — выделил голосом, постаравшись вложить весь сарказм, что мог. — Опомнись, приятель, где ты нашёл здесь и сейчас настоящих владетелей?

На это Фату скривился:

— Никогда нельзя забывать, чья кровь течёт в твоих жилах.

Я пожал плечами:

— Хорошо, так значит здесь была честная схватка двух идаров?

Фату, непохожий сам на себя, весельчака и болтуна, топнул ногой:

— Да! И неважно, что сейчас на нас нет шёлка!

Несколько мгновений я боролся с собой, давя лезущие из меня слова. Уговаривая себя молчать. Это ведь Фату. Какое мне до него дело. Но всё равно справиться с собой до конца не вышло. Цедя слова, согласился:

— Как хочешь, в следующий раз помогать не буду, ты только шлем снимай, чтобы я тебя узнал и мимо пробежал.

И перестал обращать внимание на Фату, подхватил с земли новый меч и побежал дальше, на этот раз скользнув вплотную к наблюдавшему за нами наставнику. Фату тоже видимо его заметил, потому как начав было что кричать мне в спину, резко заткнулся.

Мы, понукаемые Бриоком, бежали едва ли не вслед-вслед друг другу, но начавшаяся схватка каким-то удивительным образом раскидала нас по лесу. Крики и звон стали раздавались со всех сторон и с каждым ударом сердца их становилось всё меньше и меньше. Зато тут и там стали попадаться тела. Большая часть из моего отряда. Знакомые шлема, знакомые лица.

Позади вдруг снова завопил что-то Фату. Я только и успел, что замереть, смирив бег, а его крик уже оборвался.

Понятно.

Прижался к стволу старой сосны, прислушался. Шаги слева. Чуть наклонился выглядывая. Рыжий плащ. Наставник. Тут же выпрямился, вслушиваясь дальше. И криво ухмыльнулся. Хитёр. Враг двинулся точно вслед за наставником, пряча свои шаги в его шагах.

Раз, два, три, четыре. Сейчас!

Я рванул из-за дерева, навалился на врага, сбивая с ног и вбивая куда-то в бок меч. Вскочил, пытаясь найти его оружие и тут же захрипел от жуткой боли под сердцем. Ноги ослабели, я завалился, скребя пальцами по груди. Успел только заметить замершую надо мной высокую фигуру, а затем мир снова потемнел. В который раз за все эти десятицы?

Самое неприятное в том, что тебя убивают…

Я споткнулся в своих рассуждениях. То, о чём я подумал, то, как оно прозвучало, было так дико… Если бы я был сейчас один в дортуаре, то повторил бы это ещё и вслух, чтобы понять, насколько невероятно это звучало бы, сказанное голосом, но пришлось обойтись только тем, что я повторил эту мысль про себя.

Самое неприятное в том, что тебя убивают, это то, что больно не только когда в тебя вбивают сталь или стрелу, но и то, что тело помнит об этой боли, об этой ране и после того, как исчезает зачарованная сталь и ты вроде как оживаешь. Тело помнит, тело не верит, что оно живо. Даже больше. Это не просто воспоминание, а боль — это не обман. Прошло уже полдня, а я до сих пор не могу глотать. Словно в пробитом стрелой горле что-то не так. Словно там до сих пор торчит древко, перекрывая мне глотку.

Я скосил глаза по сторонам и убедившись, что никто не глядит на меня, поднял руку. И, конечно же, не нащупал в шее древка. Даже следа. Но очередная попытка сглотнуть скопившуюся слюну вновь разодрала горло болью.

Снова украдкой взглянул в сторону. На того, кто влепил мне в горло эту стрелу. Злиться не выходило. Сам виноват, что подставился, попытавшись перескочить через гребень насыпи. Не винить же Браура за меткость и то, что он ждал там подобного глупца?

Скорее стоит задаться вопросом, почему так не происходит у остальных. Я вижу, как парни хватаются за голову, если получили рану в неё. Но не вижу, чтобы кто-то мял бок или потирал почти отрубленную руку спустя полдня.