Владетель Суав замолчал, снова заглянул в глаза каждому из нас и припечатал, повторив слова старшего наставника Глебола:

— И как кузнец выбивает из металла шлак, так и мы сегодня избавимся от первых слабых птенцов, — но на этом он не остановился. — Сейчас каждый из вас встретится лицом к лицу с Кровавым жнецом. Экзамен жизни и смерти. Из схватки живым выйдет лишь один из вас. Раньше, когда в стены Кузни приезжало двести птенцов, на таком экзамене погибали двое из них. Сейчас, когда вас набирается всего лишь сорок, погибает иногда шестеро, — криво улыбнувшись, владетель задал вопрос, на который никто из нас не стал отвечать. — Почему так выходит?

Помолчав, владетель ответил сам себе:

— Потому что с каждым годом идары всё сильней размякают, становятся слабей. И я говорю сейчас не только о крови в ваших жилах, мне, в общем-то, плевать, с кем спят матери благородных семейств.

По нашему строю прокатилось движение, шорох. Я и сам невольно сжал кулаки, но владетель Суав ловко оскорбил нас всех, но при этом не сказал ни слова прямо. И даже глядел в этот миг поверх наших голов.

А теперь опустил взгляд и со спокойной улыбкой оглядывал наши возмущённые лица. Невозмутимо добавил:

— Но и том, что отцы и матери семейств стали слишком жалеть своих отпрысков. Как и король. Чтобы вы знали, я принадлежу к партии тех, кто считает, что запрет на смертельные дуэли — ошибочен. И каждый год поднимаю на большом собрании Домов вопрос о том, чтобы снять его. И каждый год король отвергает его.

Трейдо, стоящий слева от меня, хмыкнул. И, кажется, я понимал его. Я впервые слышал, чтобы так откровенно говорили, что король ошибается. Мне лично запрет не казался неверным. Сабио Атриос как-то рассказывал о том, что заставило короля принять подобный закон. Огромное количество смертей среди идаров. И не только на Играх Предков. Мы убивали себя лучше, чем это делали риольцы.

Голос владетеля Суава заставил меня вернуться в подземелье Кузни:

— Но к счастью, на Кузню эдикт не распространяется. И сегодня слабые умрут. А их матери снова будут добиваться аудиенции у короля и молить его покарать чудовище. То есть меня, — владетель Суав рассмеялся. — Никогда этого не понимал. Они ведь знали, куда вас посылали. В былые времена, во времена моего деда, прадеда и всех моих предков, вместо плачущих матерей к дверям Кузни приезжали разгневанные отцы. И главе Кузни приходилось сталью доказывать, что слабый плод родился от слабого дерева. Как видите, Кузня до сих цела. И, как и в первый день основания, им управляет мой род. Великий дом Верде.

Хмыкнул, владетель Суав заключил:

— Довольно болтовни. Начнём. Птенец Бриок, ко мне!

Трейдо снова хмыкнул, а через мгновение что-то прошептал. Я едва сумел услышать его:

— Вот и жертва.

Невольно сжал губы и перевёл взгляд на бледного Бриока. Жертва? Я раз двадцать сходился с ним в учебных схватках. Он гораздо хуже меня на мечах, но я знаю тех, кто ещё хуже. Да и не раз видел, как он вонзал меч или рогатину в лесных схватках. Жертва?

Старший наставник Глебол шагнул к Бриоку, вручил ему меч. Обычный меч нашего королевства, которым мы чаще всего и тренировались, поскольку почти все умения меча и предназначены для него.

От дальнего входа послышался шум. Там двое наставников затаскивали одетого в рванье человека. Я с трудом узнал его. Тот самый бородатый, что кричал и грозил порвать нам горло. На щеках его были прочерчены кровавые полосы, борода окровавлена, слиплась сосульками, словно он уже выполнил обещание и зубами впился кому-то в глотку, перегрыз её и хлебнул крови. Его трясло, он не держался на ногах, хрипел, закатив глаза.

Наставники приволокли его ближе к нам, бросили на пол в двадцати шагах от владетеля Суава, отступили на столько же и потащили мечи из ножен.

Владетель Суав рявкнул:

— Птенец Бриок, вперёд!

Бриок вздрогнул, неуверенно шагнул вперёд раз, другой, поднимая меч в позицию, а бородач вдруг прекратил хрипеть и содрогаться. Замер на мгновение, а затем медленно поднялся. Теперь замер Бриок, не дойдя до бородача шести шагов. Тот же твёрдо утвердился на ногах, ссутулив плечи, медленно поднял голову.

Вздрогнул даже я, стоявший в двадцати шагах от него. Алые, невероятные, невозможные глаза были видны даже отсюда. Зато от крови на щеках и в бороде не осталось и следа.

Бородач зарычал и бросился на Бриока. Тот махнул мечом, встречая его сталью. Но удар, который должен был отсечь голову бородачу, лишь впустую рассёк воздух. А через мгновение бородач вцепился в горло Бриоку. Руками.

Бриок захрипел, ударил кулаком, затем ещё и ещё раз.

Фату завопил:

— Мечом, мечом, придурок!

— Молчать!

Бриок, похоже, услышал, упёрся ладонью одно руки в подбородок бородачу, другой принялся колоть его мечом. Но бородач, кажется, даже не почувствовал, что ему всадили в живот сталь. Жутко захохотал.