— Да что ж это за поскакун-непоседа? — жаловалась она Асе. — Ни минуты покоя.

— Месяца через три увидишь, — рассудительно отвечала та.

— Ох, я не доживу до этого дня.

— А куда ты денешься? Такова уж наша доля.

— Неужели все так мучаются?

— Нет. Тебе что-то уж особенно повезло. Но это не значит, что и следующий ребенок доставит столько хлопот — всегда все по-разному.

— Следующего не будет.

Ана вскинула глаза на госпожу:

— А как же господин Снорри?

— Нет. Это будет нечестно. Да и не смогу я… с ним…

— Он недурен собой. Одни глаза чего стоят. Как сапфиры.

— Да.

Через неделю после этого разговора Снорри приехал, и Тир уединилась с ним в своей комнате. Разговор был долгим. Любопытство Аны было вознаграждено последней фразой, которую гость произнес уже в коридоре:

— Я не принимаю это за окончательный ответ. Рана в твоем сердце еще слишком свежа, госпожа моя. Я подожду еще, мне некуда спешить.

— Проклятый лесной! — ворчала толстуха, забывая на время о своих собственных корнях. — Это ж надо было так задурить девчонке голову!

— Каков он хоть из себя, этот Эристор? — гневливо спрашивала она у мужа позже вечером.

Эрик, совершенно измученный бесконечными вопросами жены, лишь пожимал плечами, принимаясь нудно описывать рост, телосложение, горбоносое лицо с тяжелым подбородком и густыми черными бровями. По всему выходило, что и взглянуть-то особо не на что.

— И что она в нем нашла?

— Я тоже не этот… ну… красавец писаный, однако ж, ты уже сколько лет со мной, — ворчал Эрик, обнимая жену.

— Зато она у нас красавица! И такой человек к ней сватается!

— Ну, может, что из этого и выйдет.

— Она отказала ему сегодня. И не передумает. Уж я ее знаю.

— Если бы ты видела их вместе с тем лесным, не удивлялась бы. Они оба просто светились, казалось о них руки в мороз греть можно.

— Тогда почему же она здесь, а не там?

Эрик угрюмо пожимал плечами, сам давно утомленный попытками найти ответ на этот вопрос.

***

Одним ранним утром среднего месяца зимы — снеговала, когда морозная белизна вокруг так искрилась на солнце, что было больно глазам, Ана развешивала на просушку только что выполосканное белье, время от времени дыша на стынущие до ломоты пальцы. Издалека до нее долетел характерный возглас ветта, погоняющего своих собак, и она подивилась — что это ему понадобилось в это время года в их местах, но не забеспокоилась. Ветты не враждовали со снежными и общались только для торговли, привозя в большие деревянные дома эльфов шкуры и мясо, а увозя соль, домашнюю утварь, ткани, изредка женщин-рабынь. Ана все еще возилась с бельем, когда, бросив взгляд в ту сторону, откуда донесся возглас, увидела вдалеке одинокую фигуру ветта, шагавшего размеренной походкой путника, для которого дорога стала привычкой. Рядом с ним бежал…

«Волк?» — обеспокоено подумала Ана, но, прищурившись, увидела, что к спине крупного животного была привязана поклажа.

Почему-то захотелось дождаться ветта и, развесив белье, Ана осталась на улице, время от времени прикладывая руку козырьком к глазам, чтобы получше рассмотреть незваного гостя.

Когда он подошел достаточно близко, Ана отметила, что облаченный в меха путник значительно выше и вообще крупнее маленьких сухоньких веттов. Потом она разглядела его лицо, и брови ее полезли на лоб. Гость явно не принадлежал к расе северных людей — ни раскосых глаз, ни плоского носа. Но кто же еще решится двинуться в путь зимой, вдвоем с собакой? Или все-таки волком? Ана еще раз опасливо взглянула на серебристо-серое животное с пронзительно-голубыми миндалевидными глазами на умной лобастой морде. Широченная грудь, мощные лапы… Да и хозяин ему под стать — вон плечищи-то какие! Правда мастью не сошлись — ветт был черноволосым — длинная, туго уплетенная коса змеилась через плечо на грудь. Что-то шевельнулось в памяти Аны, когда она снова перевела взгляд на лицо путника. Откуда оно ей знакомо? Из какого уголка памяти вылезли воспоминания о густых черных бровях и крупном горбатом носе.

— Что тебе нужно? — спросила Ана на языке веттов, едва путник подошел достаточно близко, чтобы слышать ее.

Он ускорил шаги.

— Я говорю, зачем пожаловал?

Странный ветт лишь качнул головой, улыбнувшись быстрой, чуть извиняющейся улыбкой. Не понимает? Ана прищурилась и повторила тот же вопрос на своем родном языке. И тут же удивленно увидела, что лицо путника расплывается в широченной улыбке, которая обнажила все его ровные белоснежные зубы, зажглась в теплых зеленовато-карих глазах, совершенно преображая суровое лицо.

— Я готов съесть свою правую рукавицу, — медленно, словно вспоминая давно забытые слова, проговорил «ветт» на чистейшем эльфийком. — Пожалуй, даже съем и левую, потому что кроме них мне все равно есть нечего, но ведь тыАнайриэль? Я прав?

— Даже если и так? — настороженно спросила та, подбирая из опустевшей корзины, где лежало белье, увесистую палку и явно не собираясь отступать.

Потом глаза ее сузились, заметавшись по смеющемуся лицу гостя:

— Да это никак сам Эристор Дориат! — яростно прорычала она и кинулась в бой.

— Клянусь пеплом Великого леса! — взревел тот, в последний момент уворачиваясь от дубинки. — Прав был Кэлибор! Убьет и не задумается!

— Ах ты, сукин сын! Явился полюбоваться на дело рук своих?

— У-у-у! — взвыл Эристор, получив по спине так, что загудело. — Женщина! Уймись же!

Неожиданно Ана получила мощное подкрепление. Волк, до сих пор лишь наблюдавший потасовку, теперь, будто только и ждал такой возможности, кинулся на своего хозяина и повалил его на обе лопатки в снег.