Помнил, как из зала суда их сразу же отвезли в центр эвтаназии, и привели приговор в исполнение. Холодно, по-деловому. Власти уже совсем перестали стесняться и миндальничать в этом вопросе, слишком много было в стране и просто недовольных, и открыто бунтующих, чтобы тянуть с казнью трех человек дольше необходимого. Ни тебе последнего желания, ни камеры смертников для раскаяния. Стул с ремнями, укол в вену, и темнота через несколько минут. Денис даже толком и не успел прочувствовать весь процесс. Единственного, чего он совсем не ожидал, так это проснуться живым после убивающего укола. Не могли же случайно перепутать препараты на казни бунтовщиков и террористов.

Холл, в отличие от тесного коридора с низким потолком, поражал размахом и простором. Огромный восьмиугольник не меньше пятидесяти метров в поперечнике, с небольшим фонтаном в центре, лавочками, и даже какой-то декоративной растительностью. Но больше всего Дениса поразил купол потолка, идеально белый и очень высокий. Совсем это помещение не походило на тюрьму. Даже несмотря на то, что люди в этом холле сплошь были одеты в такие же, мышиного цвета костюмы, какой был и на нем. Но все, поголовно бритые наголо, передвигались вполне свободно, надзирателей или охранников видно не было. Это что угодно, но точно не тюрьма. Скорее уж действительно научная станция. Только оставался вопрос, что изучают на этой станции, и для чего здесь именно он? Для каких опытов?

С этой мыслью Денис не спеша добрел до фонтана и опустил в него ладонь. Обычная, довольно прохладная вода, разве что оставляет на коже легкую маслянистую пленку. Пить, наверное, не стоит, но для фонтанчика и такая ведь сойдет. Денис протер влажной рукой лицо, и еще раз огляделся. В каждой из стен был проход. Один узкий, с автоматической дверью, над которой красовалась аккуратно выведенная буква «Л», и семь широких, уводящих в такие же широкие, светлые коридоры. Над каждым из этих проходов также была буква почти забытого им греческого алфавита. Когда последний раз он видел эти буквы? Пожалуй, что в студенческие годы. Денис нашёл глазами букву «сигма», сделал к ней пару шагов, и замер, осененный внезапной догадкой.

Он был гладко выбрит. И этого не могло быть. Последний раз он брился перед выходом на акцию, чтобы полнолицевая маска его респиратора не вызывала неприятных ощущений. Потом неделю они с товарищами сидели на квартире, не высовывая носа на улицу, потом облава, суд, казнь… Он прекрасно помнил, что к моменту казни щетина уже начала превращаться в маленькую бородку, а теперь ее не было. Денис еще раз коснулся лица, словно, не веря своим первым ощущениям, но почувствовал лишь гладкую кожу. Непривычно, ненормально гладкую для привыкшего к постоянному бритью взрослого мужчины. Еще одна странность в копилку.

Блок сигма оказался длинным коридором метра в три шириной, который через каждые десять метров пересекали коридоры куда более узкие. Денис заглянул в ближайший к нему правый коридор, и удивленно присвистнул. Двадцать дверей, по десятку на каждой из сторон, на расстоянии двух метров друг от друга, и еще одна дверь в самом конце этого коридора. Мужчина огляделся, заметил таблички с номерами у входа в каждый коридор, и направился в третий справа, к своей комнате.

И еще раз удивленно присвистнул, когда открылась дверь. Маленькая, аскетичная комната, в которой были только кровать, тумбочка и небольшой шкаф с зеркальной дверью, никак не вязалась в его сознании с жилищем осужденного или подопытного. Это помещение было комфортным, даже несмотря на скудную обстановку и скромные размеры. Даже нашлись отделенные тонкой перегородкой туалет и душевая. Мужчина не без интереса рассмотрел себя в отражении. Он вроде бы стал чуть выше и шире в плечах, хоть никогда и не отличался хорошим телосложением. От привычной субтильности осталась только присущая ему худоба, да и та была уже не так сильно выражена. Обычно заостренные скулы смазались, щеки стали чуть больше, кто-то не поленился сбрить все волосы с его головы, вместе с бровями. Но в целом он видел все того же себя. Тот же чуть вздернутый нос, тот же разрез глаз, почти та же улыбка, только более правильная, без искривления, оставленного перенесенным в детстве воспалением нерва. И еще зубы все на месте.

Денис подошел ближе к зеркалу, и ощерился, осматривая свой рот. Все зубы были на месте. И все зубы были настоящими. Не коронки, не импланты, самые обычные зубы. И этого тоже не могло быть. Никак не могло. Он точно помнил, что передние резцы и левый клык должны были быть искусственными. Потерял их еще в двадцать, неудачно подравшись с хулиганьем соседнего района. Мужчина сильно стукнул ногтем по клыку, и почувствовал боль. Зуб был настоящим, и это уже начинало пугать. Как и странный, ярко-фиолетовый цвет глаз. Они всегда были карими, откуда взялся этот оттенок? Линзы? Химия? Ответов не было и не предвиделось.

Его внимание привлек огромная, занимающая всю противоположную входу стену ультратонкая видеопанель, практически последняя новинка техники. На которой транслировались виды дикой природы. Денис никогда не был поклонником подобных передач, но сейчас невольно засмотрелся на размеренный полет капель воды незнакомого ему водопада.

Водопад сменился густым лиственным лесом, и мужчина позволил себе отвлечься. Его внимание привлек планшет, лежащий на подушке заправленной кровати. Обычный планшет, пусть даже с логотипом известного и модного производителя, но даже не самой последней модели. Денис активировал устройство, и на экране тут же высветилось требование положить на сенсорный экран левую ладонь. Он прошел авторизацию и углубился в изучение устройства, но толком ничего не нашел. Пару десятков электронных книг различных жанров от фантастики до любовных романов, пара игр, и все. Ни браузера, ни социальных сетей, ни всего того, к чему так привык человек двадцать первого века. Денис переложил планшет на тумбочку, с нескрываемым удовольствием растянулся на кровати и прикрыл глаза, надеясь разложить по полочкам взбесившиеся воспоминания.

Три дня его никто не беспокоил. Денис пару раз выходил в холл, но ни с кем не разговаривал, больше наблюдал. Люди в серых костюмах выглядели растерянными, и на разговор все равно не шли. Да мужчине не очень и хотелось. В воспоминаниях навести порядок удалось, но объяснить происходящее с ним сейчас воспоминания не помогли. Они обрывались сразу после укола, который должен был стать для него фатальным. И возобновлялись уже на столе того весельчака в лаборатории. Зато он заметил, что примерно раз в полчаса из той маленькой двери, ведущей в лабораторию, выходил человек. Лысый, потерянный, с ошарашенным взглядом. Выходил, и, делая неуверенные шаги, направлялся к блоку сигма. Единственный человек, с которым ему удалось за это время перекинуться хоть парой фраз, был старик в медицинском костюме, выдававший в столовой странную белую пасту вместо еды. Правда, на любые вопросы он отвечал предложением пройти за свой столик.