Шрифт:
вдыхая скупость света.
Наш мир не носит красок,
и нет в нем оболочек.
Его конец – под фразы,
но птицам не до точек.
Любовь горит и слепит,
любовь блестит в зрачках.
Разлуку, боль, все стерпит,
являясь нам в толчках.
И в паре сантиметров,
так близко с головой.
Погибель свистит ветром,
паря над мостовой.
И вроде все спокойно,
ведь я еще живу.
Но вот она – ирония:
«один теперь лечу».
Ну, где же ты, товарищ,
неужто бросил ты?
И дружбу нашу с клавиш
так продал за гроши?
Окинув взором улицу
и осмотрев асфальт.
Вижу – совсем не щуришься,
лежишь лишь тельцем, брат.
Картинка размывается -
мои глаза влажны.
И тело разрывается
от пустоты внутри.
Зачем же так жестоко
ты поступил со мной?
Покинул, не быв толком,
меня не взял с собой?
Кружа над твоим телом,
пытаюсь я понять…
«На что же эта вера?».
«Как смерть твою принять?».
И как назло все пусто,
и мысли ни одной.
Ты ведь летел так круто
и прямо за спиной.
Зачем же ты прорвался?
Успел бы ты спастись.
Пока я трупом хладным
летел бы с неба вниз.
Но ты не сделал этого,
а может, не успел.
И так по смерти верной
на плаху полетел.
Я не узнаю этого,
ты не расскажешь впредь.
Твоя душа – вне света,
тебе пора лететь.
Когда-то мы мечтали
свободу обрести…
Меняют нас местами -
за мной стоял же ты.
Прости меня, дружище,
не смог тебя сберечь.
От камня в городище
не смог я уберечь.
Теперь же ты свободен
и можешь улететь.
А я останусь подле,
чтобы тебя воспеть.
Пройдут часы, минуты
и, может быть, тогда…
Пойму я смысл: «крут ты»,
что не ценил сперва.
И вот тогда с повинною,
опущенной главой.
Встречу старуху милую,
что забрала с собой…
Тебя – моего друга,
спасителя, глупца…
Что рисковал, был руган
во имя подлеца.
Как жаль, что слишком поздно
все это понял я.
Что не вернуть, осознан -
тот день и те слова…
Которыми так лживо
в измене обвинил.
А после как наживку,
как щит я применил.
Я должен был собою
тебя… тебя прикрыть.
От пули той простой, ну
и как броней укрыть.
Прости, мой друг сердечный,
прости, но не успел…
Все вышло как-то резче -
предвидеть не сумел.
И пусть мы не увидимся,
не встретимся совсем.
Не унывай, дружище,
ты справился со всем.
Мать и дочь
«За что ты меня ненавидишь?»:
задаюсь я под нос, про себя.
И слышу в ответ громко, слышно:
«откуда ты это взяла?».
Твои же проблемы важнее -
давно уж дошло до меня.
Мои? Я не стану наглее -
и этим так раню себя.
Как пуля в висок шальная,
как лезвие бритвы, ножа…
Ведь режет меня ножевая -
молчанье в ответ на слова.
Хотелось бы что-то крикнуть,
сказать, может быть, прокричать…
Но с гордостью, стало, мне сникнуть
и ставить на фразах печать.
Да и что я могу, разве смела?
Мое дело лишь слушать, молчать…
И не ерничать. «Чтобы не смела».
И коротко «да» отвечать.
Пусть с тобой мы одно и семья же -
ничего не могу, что мне дать?
Я никчемная дочь – время трачу,
а ты просто никчемная мать.