— Ну, знаешь…! — закричала женщина. — Ты… ты…

— А-а-а, — сорвался в истерический крик мужчина.

— Истеричный псих! — презрительно выплюнула китаянка.

— Я на стекло наступил! Кровища так и хлещет, — простонал мужчина, оседая на песок и баюкая ногу.

— Где? Покажи? — тут же засуетилась вокруг него жена.

Я отвернулась, почувствовав, как мокрый и холодный нос пса ткнулся в лодыжку.

— Что, Грызлик, ты проголодался? Еды?

На знакомое слово пес весело помахал коротким хвостом и потрусил в сторону воды. Смолкшая было супружеская пара вновь подала голос.

— У нас через месяц годовщина, — женщина перематывала стопу влажными салфетками. — Попрошу родителей, пусть кабанчика зарежут или кролика.

— Он-то чем виноват? Это брата твоего зарезать надо, он нас познакомил, — зло отозвался китаец.

— Что ты сказал? — вспыхнула женщина, и ссора пошла на новый виток, оглашая пляж витиеватыми оскорблениями.

Я бы давно ушла, но обещала Павлу дождаться его. Под шум прибоя и бубнеж уставших и сорвавших горла скандалистов, задремала.

— Заждалась? — повеяло знакомым парфюмом, щеки коснулись губы. — Немного задержался. Ты, наверное, голодная?

Я качнула головой и прижалась к мужу.

— Я соскучилась, — призналась ему.

— Я тоже о тебе думал. Целый день на пляже, наверняка проголодалась. Думал заказать пиццу. Но мне отказали. У них нет с анчоусами, маслинами, колбасой, консервированными персиками и… политой аджикой.

М-м-м, мой собственный рецепт. Вкуснотень!

Представив все, что перечислил Павел, почувствовала, как потекли слюнки. Жутко захотелось съесть все это самой, ни с кем не делясь. Рядом послышались рвотные звуки и скептические хмыки невольных слушателей. Обиженно глянула на отдыхающих поодаль туристов и со злостью на Павла. Он нарочно развлекал слушателей и говорил на понятном всем английском.

Не может без зрителей. А я не виновата, что последнее время меня все больше тянет на шпроты с мороженым. Я и сама не рада, понимаю, что со стороны выглядит глупо и странно. С удовольствием поменялась бы с ним местом. Плохо ли сидеть в кабинете под кондиционером, гоняя секретаршу за кофе. Раздумывая так, пропустила его вопрос. Павел интересовался ссорящейся парой. Женщина успокоилась и отдыхала на лежаке, глядя вдаль, мужчина нырял в волны у берега.

— Они ссорились, — прояснила ситуацию все еще обиженная на его насмешки.

К слову сказать, за последние три месяца Рудин поумерил свой сарказм, видя, что я плачу на любую его шутку и высказывание. Вообще по любому поводу плачу.

— А ныряет зачем? — он поправил мне выбившиеся из под кепки волосы.

— Кольцо ищет.

— Потерял что ли? — поинтересовался муж, удобнее усаживаясь рядом.

— Нет, разводился с ней. В море швырял.

Посиневший китаец мокрый и трясущийся подошел к сидящей в напряженной позе женщине, смотрящей в одну точку на горизонте.

— Ну что… нашел? — после ссоры голос китаянки казался низким и хриплым.

Он протянул трясущуюся руку.

— Цепочка подойдет? — стуча от холода зубами, поинтересовался горе-муж.

Женщина коротко глянула в его сторону и протянула ладонь. Мокрая металлическая змейка сверкнула на солнце и улеглась витками.

— Ты, я смотрю, тоже без подарка не осталась, — Павел кивнул на горку у моих ног, собранную трудолюбивым псом. — Что тут у нас?

Он закопался в горке хлама.

— О, вставная челюсть! Пригодится лет через сорок, — иронизировал над добычей Грызлика. — медвежонок… пустышка… детский сандалик… — озадаченно перечислял муж. — Ань, мне кажется, он намекает на что-то…

— На то, что ворует, — кивнула на пса, несущего в зубах второй сандалик. — Ему игрушек не хватает? Жадный, жадный пес…

— У него куча игрушек, зачем?! — недовольно глянул не на Грызлика, а на меня. — Он намекает, что скоро нас будет трое.

Павел выудил из кучки подарков голубого медвежонка, сунул ему в рот пустышку, наклонил. Встроенный внутри медведя механизм смешно заурчал. Я отвела глаза от играющего игрушками мужа.

— Твоя мама поссорилась с отцом и переедет к нам? — похолодела я, представляя, как буду делить этаж дома со свекровью. — Или это Ника переедет?

– Нет, милая, это такой… паразит. Иногда заводится у женщин. Но женщины любят его. Одевают и даже дают имя, — сделал многозначительное лицо Павел, забирая Кенон из зубов терьера и трепля его за ушами.

— Да ладно! Ника беременна? От кого? Ее родители выгнали, и поэтому она переезжает к нам? — воображение рисовало мнущуюся под дверями дома девушку с огромным животом, на котором не сошлось модельное пальто.

— Нет, — печально вздохнул муж, — Ника не беременна, надеюсь. Двоих таких я не переживу.