— Дай, угадаю, — растянула губы в улыбке, — продолжая добрую традицию, ты арендуешь яхту.

— Уж куда добрее, — пробормотал Павел, скептически цыкнув сквозь зубы. — Нет, милая. Все прозаичнее. Обычный зал обычного ресторана, — и без перехода, — а ты мне подарок купила?

— А что бы ты хотел? — перед глазами промелькнул парад дорогих ручек и галстуков.

— Ночь любви… — Павел сделал многозначительную паузу и поиграл бровями.

Павел редко признавался в чувствах. Собственно после того случая в машине больше ни разу. И вот такое прилюдное признание обескуражило. Приятно обескуражило.

— Да, конечно, — вспыхнув, кивнула я, опустив заблестевшие от удовольствия глаза.

Рудин легко поднялся и небрежно бросил равнодушным голосом:

— Тогда вечером не жди. Я в квартал «красных фонарей».

Нормальная девушка вспыхнула бы, обиделась, сбежала, сказала что-то злое или обидное, а я испугалась. Он же не просто так это сказал. В каждой шутке лишь доля шутки. Может только мне с ним хорошо, а ему наоборот. Подавив начинающуюся панику и не придумав ничего лучше, брякнула:

— Я с тобой, — решительно поднялась и потянулась за платьем, — подучусь у местных гейш, как доставлять истинное наслаждение мужчине.

Павел замер, полный удивления взгляд сошелся с решительным моим.

— Я породил чудовище, — взяв за плечи, притянул к себе и с высоты роста виновато глянул мне в глаза. — Согласен, глупо вышло. Все никак не привыкну, что ты моя жена… и будущая мама. Нашей дочке лучше такого не слышать.

— Дочке? — я удивленно отстранилась.

— Я еще не готов давать кому-то свой вертолет на радиоуправлении, который ты мне подаришь, — сияя глазами, произнес Рудин, — даже поиграть.

Подыгрывая, жестом заботливой мамочки отряхнула его испачканные песком брюки.

— Первые сорок лет детства для мужчины — самые тяжелые, — сделала неутешительный вывод.

— Золотые слова, — подтвердил Павел, перехватывая мою руку и вручая поводок от Грызлика. — Даже не верится, что от тебя услышал.

Слова обидно резанули. Я, конечно, докажу, что не идиотка, но наказать муженька все же стоит. Гости на подлете и замечательно. Они, конечно, приготовили свои подарки, но стоит поставить на место зарвавшегося муженька и немножечко разыграть. Для его знакомых это будет всего лишь дурным вкусом или причудой недалекой жены Рудина. Мне этого и надо. Усыпим бдительность. Среди приглашенных обязательно будут оба подозреваемые. За ними и послежу. А сейчас оформлять зал и опустошать ближайший супермаркет.

— Паш, я займусь рестораном и все подготовлю. Давай координаты, — как ни в чем не бывало улыбнулась мужу.

Мелодия танца медленно лилась, увлекая за собой. Рудин разглядывал зал, оформленный голубыми и серебристыми шарами, в стиле «Добро пожаловать, малыш!», дальний стол, заваленный роботами-трансформерами, вертолетами, машинами, с жутко скалящейся пастью игрушка Кинг Конг лично от меня. С намеком. Пальцы в такт мелодии медленно скользили по голой спине открытого вечернего платья, выписывая слова. Я разобрала только «филологиня». Об остальном догадалась. Вспомнились слова какого-то известного человека: «Любовь — это когда пишешь слова на теле любимой, и она читает вслух с закрытыми глазами…». Он писал, а я читала, но в слова о любви не верилось. Странно, я же получила то, что всегда хотела. Красивый и успешный муж. На руках носит. Ни в чем не отказывает. Я жива, здорова и беременна. Неожиданно поймала себя на мысли, что тоже хочу девочку, похожую на маму… и ничего от Рудина.

Взгляд скользнул по дорогому костюму и в сторону, где за столами накачивались дорогим алкоголем гости. Мелодия закончилась, Рудин бросил «недописанное» слово «идиотка» и проводил меня на место. Поймала на себе несколько насмешливых взглядов гостей. Официанты разлили алкоголь. Павел что-то быстро хватал с тарелки. С места поднялся Стас, уставился на сидящих напротив, скривился, зацепив меня взглядом, и поднял бокал, пузырящийся шампанским.

— Хочу поднять бокал за виновника торжества, — улыбнулся блондин, — и пожелать ему успехов, роста и чтобы его всегда окружали красивые умные женщины… — он сделал паузу, — и, несмотря на такое окружение, ему нужна была бы только его жена.

Павел рыкнул и рывком поднялся из-за стола. Звякнула посуда. Бокал упал, шампанское выплеснулось, пятная белоснежную скатерть. Павел сжал кулаки, сверля брата взглядом. Испуганно переводя взгляд с мужа на белобрысого самоубийцу поднялась, обняла ставшие каменными плечи и попыталась усадить обратно. С таким же успехом могла уговаривать памятник.

— Повтори, что ты сказал? — угрожающе произнес Павел.

— Т-с-с, не ори, — приложил палец к губам успевший набраться блондин, насмешливо глядя на Рудина. — Не создавай ветер. Опасно для мозгов недалеких блондинок. Выдувает из черепа напрочь.

Павел рванулся из рук, желая ответить по-мужски, но неожиданно захрипел, рванул ворот рубашки и осел на пол. Руки хватались за края стола, комкая скатерть. На пол, звеня, посыпалась посуда и хрусталь. Я упала рядом на колени, растерянно глядя на побелевшего, хрипящего и закатывающего глаза мужа. На бледном лбу выступил пот.

Это не отравление. У него анафилактический шок. Он говорил, что на арахис. Но кто ему подложил? Я ведь проверила меню. Так, сейчас это не важно.

Развернула лежавшее боком тело, укладывая на спину. Надавила на челюсть, приоткрыв рот. Язык багрово-лиловый заполнил собой все. Отек. Что же делать?