Ох, блин, тяжелое это дело быть госпожой! Травмоопасно очень!

Кое-как поправив узкое жмущее платье, достала из сумки… ага… похожий на Катькин… тот самый сиреневый, и шарик-кляп.

— А-а-ань, что за маскарад? Что ты собираешься делать? — не сулящим ничего хорошего для меня голосом, спросил и дернулся парализованный муж, похожий сейчас на муху, запутавшуюся в паутине.

Наклонившись к его лицу, улыбнулась акульим оскалом, помахала красным шариком на ремешке перед его носом и провела сиреневым приборчиком вдоль скулы. Рудин, уловив суть, угрожающе зарычал. Сплюнул грязное ругательство. Ноздри гневно раздувались. Глаза напряженно следили за покачивающимся кляпом. Красивое лицо исказила судорога. Руки вздулись буграми мышц в новой попытке освободиться, но стальные наручники и кованое изголовье выдержали. Снисходительно хихикнула на бесполезные потуги и покачала отрицательно головой. На стене разрывался громким криком рекламы плазменный экран.

— Плохой, очень плохой мальчик, — проговорила хрипловатым голосом в самое ухо, пытаясь сымитировать сексуальный как в фильмах, но связки подвели, и я позорно раскашлялась в ухо, забрызгав слюной.

Мысленно выругав себя за второй провал, полезла на шатена сверху. Павел дернулся, потеряв равновесие от неожиданности, я неловко съехала вниз на край койки, пройдясь острым каблуком по сокровенному, покрытому тонкой простыней. Рудин зарычал, задергался, пытаясь вырвать руки. От неожиданного толчка свалилась на пол, ушибла пятую точку и жутко разозлилась, забыв про равнодушную маску госпожи. Сжала свое оружие, мысленно сравнив шарик в левой и вибратор в правой с державой и скипетром, поднялась и грозно нависла над мужчиной, молча скрипнувшим зубами и следившим за мной.

— Фу. Плохой, плохой мальчик, — шлепнула пару раз по носу сиреневым причандалом самых внушительных размеров, какие нашлись в секс-шопе.

От изумления и бешенства глаза Павла сошлись у переносицы. Окосел он знатно. Беззвучно разевая рот, пытался что-то сказать, но из горла вырывался хрип.

Черт, не по плану пошло. Это же собак так дрессируют. Мне нужно слово. Стоп-слово. Что там? Фас, апорт… не снова не то. Бли-и-ин, я же опозорюсь сейчас.

Взяла себя в руки, напустив равнодушно-строгий вид и проговорила:

— Ты выпрашивал наказание с первого дня знакомства. Ты столько раз вспоминал о нем, — помахала сиреневой дубинкой перед его лицом. — Называл Пупсиком. Столько намеков, а я… Ситуация была не располагающая. Но теперь… Я исправлюсь… Я же хорошая жена.

Многозначно замолчала, равнодушно разглядывая начинавшего сатанеть мужчину.

— Идиотка, с чего ты это взяла?! Я не больной извращенец! — взревел Павел. — Отстегни руки! Ты же меня искалечишь!

— Какой грязный, грязный рот, — я покачала головой, цокая языком, и пообещала:- Будешь наказан.

Острым ногтем с алым маникюром обвела контур побелевших от гнева губ, царапая кожу, глядя прямо в мечущие молнии глаза. На висках и лбу мужчины выступил пот, пряди волос прилипли. Он был весь как натянутая струна, того гляди лопнет.

Нервничает так? В первый раз? Меня стесняется или не доверяет в этом деле? М-да, тяжелое это дело! С непривычки… наверно. А Дашка в восьмом классе еще хотела в порноактрисы пойти…

— Я искалечу — врачи починят. Мы же в больнице, — губ, раскрывшихся проорать очередную гадость, коснулся красный пластик кляпа, и я с силой вдавила его в рот, намеренно причиняя боль, холодно улыбаясь, поинтересовалась:- Тебе нравится так? Нет? Почему?

Ремешки плотно сжали скулы, врезаясь в уголки губ. Леопард получил свой намордник. Глаза шатена обожгли откровенной ненавистью.

Перестаралась с болью? Не, я ж любя. Странно, в этом моменте ему должно быть хорошо?!

Задумчиво почесала затылок сиреневым прибором. Сдула потные волосы, упавшие на лицо.

— Вот теперь ты мне нравишься такой молчаливый. Кайф! Мне уже хорошо, а теперь мы сделаем хорошо тебе, — я подняла внушительный сиреневый прибор, покрутила его в кулаке и мерзко улыбнулась. Подошла, провела толстенькой дубинкой по бедру под смятой тканью, описала круг вокруг причинного места и решительно взялась за край простыни…

— Аня, подожди!

Я вздрогнула, прогоняя наваждение. Рука отпустила… ручку входной двери. На мне все тоже длинное светлое платье, секс игрушки лежат в сумке, которую я судорожно сжимаю в руке.

Мне все привиделось? М-да, воображение.

Повернувшись, уставилась на виновато улыбающегося мужчину, хлопающего рукой по месту на постели рядом с собой.

— Вернись, милая, — он жалко улыбнулся, глянул из-под ресниц. — Извини, мне благодарить тебя надо, а я опять обидел. Проси, что хочешь. Любое желание исполню.

— Контрольный пакет акций твоей компании, — я медленно вернулась и присела рядом.

— Уговорила. Килограмм бананов, так килограмм. Бессребреница моя, — улыбнулся Павел, притянул к себе и крепко обнял. — Это я тонко шучу, конечно. У меня другой подарок для тебя. Я дарю тебе остров. Необитаемый.

Я похолодела, вспомнив все мытарства на островке посреди Южно-Китайского моря.

— Ты так побледнела, милая, тебе не хорошо? — обеспокоенно произнес Павел.

— Мне хорошо, — жалко улыбнулась, неискренне имитируя радость от подарка. — Что за остров?