– Любочка, а что ж ты девочек-то в прихожей держишь? Она совсем растерялась, девочки, не стесняйтесь, заходите в кухню. Может, чайку выпьете?

Интересно, зачем мы ей понадобились? Тетя Люба, похоже, была не слишком довольна. Но возражать не стала.

Мы прошли на кухню, чистенькую, вылизанную, всю в каких-то красных штучках. Чашки красные, кастрюли красные, занавески белые с красными цветами, полочки тоже красные. И лампочка над столом белая в красный горох. Солонка красная, масленка красная.

– Садитесь, садитесь, девочки, – радушно приглашала Светлана Георгиевна.

Когда она на минуту отвернулась к плите, мы с Мотькой переглянулись. Она, конечно, тоже заметила крокодильчика.

– Вот, пейте, девочки!

Она поставила перед каждой из нас по красной кружке с крепким ароматным чаем и красную вазочку с печеньем.

– Угощайтесь!

Просто не воровка, а мать родная! Чудеса, да и только!

– Как хорошо сейчас девочек называют! Мотя, Настя. А в наше время только Светланы, Галины и Людмилы были!

В кухню вошла тетя Люба.

– Уснула Райка-то. Температура у ней – 39,5. Утром врача вызову.

– А у вас аспирин есть? – спросила я.

– Я уж ей дала. Бог даст, к утру оклемается.

– Ей пить побольше надо! – со знанием дела заметила Мотька. – И лучше кислого! Клюкву или лимон.

– Правильно говоришь! – обрадовалась Светлана Георгиевна. – Любаш, у тебя вроде клюква была?

– Есть, я сейчас!

Она достала из холодильника литровую банку протертой клюквы, положила в здоровенную кружку несколько ложек, развела кипяченой водой.

– Давайте, я отнесу! – вызвалась Матильда.

Взяв кружку, она ушла.

– А вы не здешние, девчонки? Что-то никогда я вас не видала? – поинтересовалась тетя Люба, наливая себе чай.

– Я не здесь живу, а Мотя… тут, на Кравченко…

Черт, только бы номер дома не спросили…

– А ты где живешь? – поинтересовалась Светлана Георгиевна.

– Я? На Фрунзенской набережной, – неизвестно почему ответила я.

– На Фрунзенской? Там все больше высокопоставленные живут, – заметила Светлана Георгиевна. – Ты тоже из высокопоставленных?

Тут у меня мелькнула одна мысль. Если все получится…

– Да как вам сказать… Родители мои были высокопоставленные, а теперь… А теперь они…

Я хотела сказать – погибли, но у меня язык не повернулся. Еще не дай бог накличешь беду, как говорит тетя Липа.

– А теперь они уже третий год в Америке.

– Нешто бросили тебя? – ужаснулась тетя Люба.

– Нет, просто мы с бабушкой теперь живем, а они там работают. Деньги зарабатывают.

Честное слово, в глазах Светланы Георгиевны зажегся хищный огонек. Но она тут же его притушила.

– А бабушка у тебя старенькая? – поинтересовалась она.

– Старенькая, – сказала я. Нестаренькая бабушка ей явно не годится.

Тут вернулась Матильда с каким-то странным выражением лица.

– Ну как там Раечка? – спросила Светлана Георгиевна.

– Проснулась, попила кисленького, я ее напоила, а теперь опять спит.

– И хорошо, сном все пройдет, как моя мама говорила, – улыбнулась Светлана Георгиевна. – Скажи, Настенька, а в каком же доме ты живешь на Фрунзенской?

У Мотьки глаза на лоб полезли, но она смолчала, тем более что я успела под столом наступить ей на ногу.

– Дом 44.

– Да? Надо же! У меня там подруга живет, в третьем подъезде!

– А мы во втором! Квартира 47. А как вашу подругу зовут, может, я знаю?

– Подругу? Люся. Людмила Петровна Сидорова.

– Нет, не знаю. Ну, ладно, спасибо за чай, нам пора! – засобиралась я.

Только бы она не пошла вместе с нами, а то внизу ждет Олег.

Но она и не собиралась. Пока мы одевались в прихожей, я услыхала, как Светлана набирает чей-то номер.

– Элечка, ты? Элечка, надо завтра срочно встретиться!

Ни фига себе! Неужто сработало? И как теперь быть?

Попрощавшись, мы с Мотькой выскочили на лестницу. Я сразу поднесла палец к губам. Здесь ни слова!

Мы бегом спустились вниз. Олег поодаль прогуливал Лорда.

– Наконец-то! Я уж обалдел!

Мотька сделала ему знак молчать, и мы решительно направились в сторону автобусной остановки.

Олег сообразил, в чем дело, затолкал Лорда в машину и, выждав немного, выехал со двора. Когда нас уже нельзя было увидеть в окно, мы забрались в машину.