Алес прорвался к Вадиму, уже расталкивая набежавших тварей, и помог встать.

Пол и стены дрогнули. В ушах зазвенело. На пару секунд стало очень светло. С потолка посыпалась бетонная крошка, застучала по поверхности шлема.

Вадим вбежал на стоянку.

Рустам подвёз автобус поближе к двери. Марк с сыном и учёный уже были в укрытии.

Васильева в «Вояж» затолкнул Алес и последним взобрался сам.

Автобус поехал, ревя и визжа, натирая пол до дыма.

Монстры бежали за ним, скакали на метры.

— Открывай! Ворота! — Кричал Рустам. — Открывай блять!

Учёный нажимал на экран планшета трясущимися пальцами.

Гермодверь ворот, открылась. «Вояж» выскочил из неволи на наземный простор, из ада в ад.

Дверь закрылась за ним, погребя за собой весь ужас, скрывавшийся в коридорах проклятого убежища.

***

Вадим прижался лицом к животу Арины, обхватил её поясницу руками. Он стоял на коленях, смертельно уставший. Она массажировала его голову, как раньше, когда всё было хорошо, и они жаловались на мелочные с сегодняшней точки зрения вещи.

Рустам заглушил мотор, похвалил железного слона.

Алес вылез из экзоскилета, вытер лицо полотенцем.

Марк сидел на кровати и обнимал просыпающегося помаленьку сына.

Ксения рыдала. Минуту назад она убедилась, что Илья погиб, что за ним бесполезно возвращаться.

— М-мр-р-разь! Выр-р-родок! — Рычал на учёного старик. — Это ж всё из-з-за тебя.

Стёпа держал Бориса Климентьевича, чтобы тот не полез драться.

А учёный обыкновенно так, стоял, скрывая радость, как-то не умело. Он-то живой, он-то выбрался, увидел небо, подышал свежим воздухом. На судьбу Ильи ему было фиолетово. Чего ему этот Илья? Сдох так сдох. И хорошо, что сдох. Такой человек был лишним в его планах. Он бы только мешал, постоянно своё слово вставлял. Без него всё проще будет. Жизнь есть, а остальное сложиться. Примут эти его рано или поздно. Он для этого и сортиры чистить будет, и вообще самой грязной работой займётся, с радостью побудет для них козлом отпущения, но потом, как уже было сказано, они его примут. Не смогут не принять. В коммуне оно так и есть. Ненавидь, но через силу, прими.

Кто-то выстрелил.

Борис Климентьевич отскочил к стенке. Стёпа невольно оказался за его спиной.

Учёный упал, бездыханной грудой плоти, с дыркой в сердце.

Ксения держала на мушке место, где он стоял мгновение назад. Гильза от пули пистолета ПМ, укатилась под кровать.

Люди замолкли, глядя на женщину и труп. Вадим тоже смотрел, но на полминуты, глянул на ребёнка. Лёша не отрывал глаз от растекающейся лужи крови и бледного лица учёного, выражающего удивление и непонимание. Зелёные же глаза мальчика, не выражали ни одной эмоции по этому поводу.

Васильева кое-что смутило в этом. Меньше всего его озаботила реакция ребёнка на такое. Мальчик всегда был немного заторможенным. В большей же степени, мужчину смутили, глаза. Вадим был готов поклясться всем на свете, что раньше, они были карие.

Моросило. Влага всё больше обволакивала поднебесный простор, разрушенные дома, страдающих людей. Водная пыль оседала на касках солдат, достреливающих последние патроны, на шерсти тварей доедающих труп, и на бортах автобуса.

«Вояж», заглушённый стоял посреди дороги, напротив автобусной остановки. Слева от него, из-за деревьев выглядывали руины деревни, или посёлка. Жизнь там не прослеживалась.

Возле остановки собрались жильцы автобуса.

Вадим и Арина спрятались под зонтиком. Алес, посматривал по сторонам, держа руку поближе к весящему на плече автомату. Борис Климентьевич, сжимал самодельный крест из досок. Марк задумался, положив ладони на плечи сына. Рустам, спрятал руки в карманы. Ксения рыдала, она потеряла своё счастье. Стёпа докапывал яму. Он потратил на неё всего минуту. Много рыть не надо было, ведь и хоронилось не многое.

— Всё. — Сказал парень.

Народ невольно вздохнул.

Ксения подошла к ямке, могиле, и положила в неё коробочку. В деревянном ларце лежали ручные часы. Илья их всё носил, снимая лишь, когда шёл на разведку. Зеки эти часы не отняли, монстры не разбили, они пережили своего хозяина, и теперь будут похоронены за место него.

Стёпа закидал могилу землёй. Старик поставил рядышком крест и проговорил обязательные для себя слова:

— Упокой, Господи, душу раба Твоего новопреставленного Ильи, и прости ему вся согрешения его вольная и невольная и даруй ему Царствие Небесное. Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Постояли минутку, молча. Двое суток они только и делали что говорили, отдаляясь от адского бункера, решали, как быть, что делать. Ничего в итоге не решили. То убежище являлось их единственной надеждой. Куда теперь податься было не ясно. В радиоэфире царила паника, все бежали, кто куда, прятались, умирали. Организованной эвакуации на заражённых территориях не существовало и не могло существовать. Опасность царила повсюду, поджидала за каждым углом и кустом.

Попытки собрать всех в одном месте были, и не однократно. То одни, то другие группы военных созывали людей на точки сбора. Но туда почти никто не шёл, ведь всегда такие сборы оканчивались побоищем. Слишком шумной, лакомой целью была толпа людей.