— Зачем сказал… Дурак. — Прошипел Васильев.

— А чего такого? — Начал Стёпа. — У нас выбора не было. Нам самим жрать надо. Почти десяток голодных глоток в автобусе. — Здраво, но черно рассудил парень.

— Мо-жет и так, однако, это всё равно недобже.

— Недобже ему. — Стёпа наигранно скривил недовольную рожу. — А чего же ты тогда в того мужика стволом тыкал, а?! Вышел бы к ним с белым флагом. Вы ведь поляки всегда так поступали, верно? Обменялся бы с ними и ушёл с миром. Но нет, ты ствол человеку в лицо тыкну. И только теперь благородного пана играешь.

— Молчи морден. Мало ты пожил, чтобы о таком говорить.

Стёпа осклабился. Ему понравилась реакция поляка. Значит, правильно бьёт, по нужным нервам.

— Какой умный нашёлся, а что же ты не умничал, когда от семьи в армейку убегал… Ай!

Алес схватил Стёпу за ухо как шкодливого мальчишку, и сжал, потянул посильнее. Чуть ухо не оторвал.

— Успокойся Алес. — Попросил Марк, пытаясь отодрать руку поляка от парня. — Идиот ведь обыкновенный. Не стоит он того. — Причитал Марк.

— От-куда, знаешь? — Медленно спросил Алес. — Отвечай, или оторву.

— Да я ведь… Ай… над тобой сплю. Ты постоянно по ночам всё бормочешь, про семью.

Алес отпустил. Стёпа резво отошёл от него к другому борту.

— Не смей больше, о семье… говорить. — Сказал ему поляк.

Парень кивнул, потирая ухо, и скрылся впереди автобуса.

Алес встал и пошагал в противоположную сторону, к мастерской старика.

Вадим растерял весь аппетит от такой трапезы и положил ложку на стол.

— Вадим… мне тебе кое-что, надо сказать, и… может… посоветоваться. — Громким шёпотом сказал Марк.

— Ну, говори, чего у тебя. — Приготовился слушать Васильев. Желания у него на это особого не было, но в этом сраном автобусе особого выбора тоже не было.

— В общим… Даже не знаю как и сказать… С Лёшей, что-то не так.

— В смысле не так? — Эта новость Вадима немного кольнула. Судьба мальчишки ему была не безразлична. Привык он к Лёше, и Арина частенько с ним проводила время.

Марк помялся, обдумал следующие слова, постучал пальцами по столу.

— Да не знаю… Характером, изменился. Раньше радостный всё бегал, доставал всех, на твоём мотоцикле рвался сидеть, а теперь… Как будто… эм… выцвел… Бесчувственный стал. С тех пор как мы с бункера уехали, я от него ни единого смешка не услышал. А вчера он мне на кухне помогал, ну и случайно порезался. Раньше бы он закричал от такого пореза, а на этот раз, смотрел на царапину, на кровь, и ничего, ни звука не издал. А глаза. Ты видел его глаза?

— А что с его глазами? — Вадим не признался Марку, что тоже заметил изменения в цвете зрачков.

— Они изменились. Зелёными стали. Да такими… яркими. Боже, что же это… Мне страшно Вадим. Не знаю, что и делать. Это ведь те твари наверняка с ним что-то сделали, не иначе.

— Ты с Ксеней об этом говорил? — Спросил Вадим.

— Да. Она послала меня на три буквы.

— Так. Тогда, вот что я могу тебе сказать по этому поводу. Я не знаю, что делать. Тут нужен учёный, а последнего мы выбросили в канаву совсем недавно.

— Но что-то… Ведь что-то надо делать?

— Будем смотреть. Ты да я, может потом Ксеня, последим за ним. Если изменения будут более… Ну ты понял… Тогда соберёмся всей «семейкой» и решим как быть.

Марк неспешно закивал, подёргивая головой.

А Вадим поднялся и пошёл к месту для курения. Он несколько лет подряд пытался бросить, однако вся происходящая херь, перечеркнула его старания. Организм просил, умолял, курева хотел.

Оказалось, что и Алес у курилки торчал. Мужик дымил как паровоз, втягивал дым не хуже пылесоса.

Местом для курения в «Вояже» была бойница, рядом со столом заставленным радиооборудованием. Над ней, Арина ещё во время обустройства автобуса, наклеила красную табличку с изображённой на ней дымящейся сигаретой.

Поляк услышал шаги Вадима и обернулся, глянул без эмоций. Гнев он дымом задушил.

— Я вот, тоже закурить… — Зачем-то попытался оправдать себя Васильев и, порыскав по карману, достал синеватую пачку.

Алес только издал непонятный звук, продолжая курить и смотря в бойницу.