— Конечно. — Не размышляя ответил Великий. — Она теперь наша сестра и мы не хотим смерть ни ей, ни ребёнку.

— Спасибо. — Обрадовался Вадим. — Спасибо огромное… Эм… Слава Древу Жизни.

Великий одобрительно кивнул и пошёл прочь в своё жилище.

***

В общей столовой собрались все, исключая только тех, кто в патруле. Сегодня кормили гречей с тушёнкой.

Люди уплетали кушанье за обе щеки, пихали ложки каши в рот, не дожевав прошлые.

Вадим соскрёб с поверхности жестяной миски каждую гранулу каши, и каждое волокно мяса. Вчера, не посвящённых в ряды служителей Древа практически не кормили, зато сегодня почивали как членов семьи, давая туже долю, что и всем. Но не за просто так.

Под защитой охраны, Вадим сходил за хворостом, потом наносил воды на кухню и масла механикам.

«Вояж» похорошел. Его отчистили, смазали везде докуда можно дотянуться, и вынесли из него лишнюю ношу, более полезную в лагере: патроны, оружие, лекарства, еду. Внутреннее убранство оставили не тронутым, оно могло пригодиться.

Уставший, голодный Вадим, хотел бы попросить ещё порцию, да только паёк был нормированный, рассчитанный так, чтобы все поели, ничего не оставив.

Великий не ел со своими людьми. Он практически безвылазно сидел в темноте шатра, пуская к себе лишь самых важных посетителей.

— Чем занимался сегодня? — Спросил Васильев у Алеса, не зная чем себя занять после приёма пищи.

Поляк проглотил кашу и ответил:

— Клуце дрова. — Алес выпил воду из кружки. — Кор-мил свиней.

— А узнал что-нибудь про этот культ?

— Так. Этот Вельки, коман-до-вал, обороной в Казани, пока не сошёл с ума, после смерци своего штаба. Что-то с ним там прои-зошло. — Алес говорил шёпотом, чтобы не спровоцировать никого. — С тех пор, он и начал го-во-рить вся-кое.

— И я кое-что узнал. — Начал Борис Климентьевич. — Это они уничтожили лагерь, из которого мы бежали. У них есть установка… как её… «Искандер», вот.

— Зачем? — Спросил Вадим.

— Враги веры вроде как.

— И как они это узнали?

Старик пожал плечами.

— Великий решает.

— Время обеда закончилось! — Объявил подошедший к столам боец. — Пора работать во благо Древа.

Перед очередной работёнкой, Вадим решил наведать жену. Как и обещал Великий, ей стали помогать. Положили в медпункт, находящейся в двухэтажном бараке.

Васильева туда пустили не сразу. Охрана стояла посреди входа, отказываясь пропускать посторонних. Вадим уж и так и эдак их уговаривал его пустить, но те как будто и не слышали ничего, и просто из раза в раз повторяли: «Посторонним нельзя».

К счастью наружу вышла Ксения с ведром мочи, вылила гадкое содержимое в кусты и повела Вадима внутрь.

Медичку сразу взяли здесь работать, как только она заикнулась, что знает врачевание. В медпункте не хватало рук. Два врача и столько же медработников более низкой квалификации, работали на четыре сотни, постоянно больных чем-нибудь людей.

Было здесь затхло, сыро как-то, не смотря на открытые окна. В углах чернела плесень, пол скрипел уже готовый издохнуть. Туалет на улице, водопровода нет, как небыли его и до катастрофы.

Ксения остановилась напротив раскрытой нараспашку двери. Вадим встал за её спиной.

Арина лежала в небольшой палате, на скрипучей кровати, спящая от действия лекарств. Свет не играл прекрасно на её волосах, как раньше. С лица исчез румянец, глаза окружали тени.

— Ей лучше? — Спросил Вадим.

— Пока нет. И боюсь, что не станет. Тут почти нет нужных лекарств.

— И-и… она потеряет?…

— Очень даже может быть. — Ответила Ксения на не заданный до конца вопрос. У Вадима в горле застревают слова о гибели ребёнка, или самой Арины.

— Я… я потом зайду. Вечерком.

— Заходи когда она будет спать. Она о тебе даже говорить не хочет.

Вадим кивнул, и ушёл.

На улице ему нашли работу. Снова нужна была вода, только теперь скотине.

Васильеву выдали вёдра и послали к колодцу. Муторная работёнка, это ношение воды, и сперва вроде не сказать что бы тяжёлая. Но раз, за разом перенося вёдра от костра — где вода вскипятиться, — до хлева, ты выбьешься из сил, и тебя накроет уныние.

Однако не это самое плохое. Хуже всего маршрут. Тропинка от колодца, до костра, проходит мимо места наказаний, клетки. А в клетке этой стоит Марк, не способный даже сесть. Внутреннее пространство клетки очень тесное, не предназначенное, чтобы в ней хоть кто-то долго находился, от чего через два, четыре, шесть часов, стояние там превращается в пытку. Но если бы всё обходилось только стоянием.

Марк был голый, даже без трусов, и покрытый от пяток до головы, распухшими укусами мутировавшего гнуса. Не способный даже отмахнуться от комарья, к концу ночи мужчина кричал и умолял его выпустить. Никто, разумеется, не стал этого делать.

От Марка воняло мочой и дерьмом. Ему пришлось гадить себе под ноги, пачкая их.

Вадим мог бы помочь другу, плеснув ему в лицо воды, но за провинившемся следил охранник, отгонявший каждого, кто осмеливался подойти слишком близко.

— Иди, давай. Нечего тут смотреть. — Сказал Вадиму тот самый охранник, проверяя остальные клетки, стоящие вряд. Их было десять, и все они пустовали.