Мучение с водой закончилась и Васильеву сразу нашли новую работу. На этот раз лёгонькую. Надо было всего лишь отнести обед в радиорубку.

В этом лагере, радиооборудование было ещё серьёзней, чем в прошлом. От грузовика с радио, вверх тянулись длинные антенны, способные поймать сигнал на многие и многие километры.

Тут Вадима впустили без ругани. Осмотрели только и открыли перед ним дверь.

В радиорубке царила прохлада. На стене висел кондиционер, питающийся как остальное оборудование от дизельного генератора.

Вадим поставил кастрюлю с едой поближе к радистам, чтобы те учуяли запах. По-другому их не удалось бы оторвать от работы. Все они были такими трудаголиками, что хоть плачь. Ничто, кроме свёртывания кишок, не могло оторвать их от такой священной работы, как прослушивание эфира. И как ходили легенды, лишь запах еды был способен пробудить в этих людях голод.

Так это, или не так, Васильев не успел узнать. Радисты заметили его приход, и подошли к столу с кастрюлей, дабы набрать каши в котелки.

— Нашли чего, ребят? — поинтересовался Вадим.

— Не-а. Молчок. Может и не осталось больше никого. Такое вполне возможно для… неверных. — Радист не особо верил в Древо Жизни. Он это скрывал, но правда порой по капельке вылезала из него с интонациями в голосе.

Вадим полагал, что больше половины из членов культа не верили в никакое деревце. Их держала здесь еда, и оружие, охраняющее их и не дающее уйти.

— Хочешь, посиди здесь. Вид у тебя усталый.

— Нет, спасибо. А-то ещё увидит кто.

— Да кто тут увидит? Сюда никто не заходит. Так что садись. — Радист указал на стул.

Вадим не стал отказывать дважды. Он и правда, выдохся. Минутка отдыха ему не повредит.

Над головой жужжал кондиционер, солнце не проникало лучами в радиорубку. Небольшой рай. В таком хочется остаться подольше, подышать его воздухом, насладиться гостеприимством.

Вадим задремал и увидел хороший сон. О чём тот был, Васильев не запомнил. Но там точно сиял свет над зелёным лугом, и посреди него стояла Арина с пищащим свёртком в руках.

Проснулся Вадим от звуков беготни и громких голосов. Три голоса радистов резали мозг не до конца проснувшегося сони. Однако четвёртый, перемешанный с шипением голос, вызывал у Васильева куда более неприятные, глубокие чувства. Этот голос был таким знакомым.

В первую минуту Вадим не понимал, чей он, и откуда доноситься, но потом в голове прояснилось и всё само собой понялось.

Из динамиков радиостанции доносился голос: не возможный, потусторонний, ибо он принадлежал человеку, которого Вадим заставил себя считать мёртвым. Это говорил Аринин папаша, явно прямиком с того света.

— Беги, доложи Великому. — Приказал один радист другому.

Один из трёх человек выбежал наружу.

Вадим встал и подошёл поближе к радиостанции до сих пор, не веря своим ушам. Старикан был ещё жив? Но как? В Москве творился сущий ад! Кира ведь рассказывала! Как он выбрался?! Как проехал так далеко?! Или это сраная станция такая мощная, что способна и до ада достучаться?!

— Сигнал поймали? — Вадим захотел убедиться, что это не глюки.

— Да. Столько дней ничего и на те.

В рубку вернулся запыхавшийся радист.

— Сказано, враг. Мочить, в общем.

Мочить — завалить, значит. Вот так вот папаша, вылез ты из того света, чтобы сразу в него вернуться. А может Вадим это допустить?

— Приём? Приём? Мы вас слышим. Вы нас слышите? Приём?

Если падла погибнет и Арина об это узнает — а она об этом узнает — то всё, никакие лекарства ей не помогут. Она папина дочка, для неё гибель родителя смертный приговор при её-то самочувствии. Однако, как она узнает, если Вадим ей не скажет?

— Слышу вас хорошо! Рады слышать! Давно ничего кроме помех не слышали! Ты кто мужик? Одиночка? Или в группе какой? Приём?

Узнает, обязательно узнает. Вадим такое не сможет в себе держать, не бесконечно, по крайней мере. Рано, или поздно такие грешки всплывают, как трупы. Когда-нибудь Вадим обязательно проговориться.

— В группе. У нас крупный лагерь. Собираем беженцев со всех окрестностей. Готовимся эвакуировать их на вертолётах в безопасную зону. Сообщите свои координаты, чтобы мы смогли выслать вам вертолёт. — Прочитал с бумажки радист, да так, что и не прикопаешься, а с той стороны радиоволн поверишь, что и правда, спасение нашёл.