— Боже… Вы про физподготовку? — удивляется Хохлов, — что за ересь? Все прекрасно знают, что это не более, чем формальность…

— Здесь — режимный объект, — цедит Зубов, — никаких послаблений. Сами знаете, чем это грозит.

— Но… Это же смешно! У меня — медотвод! — сопротивляется Хохлов.

— Нет в вашем личном деле.

— Есть!

— За прошлый год. За этот — нет.

— Но…

— Рекомендую вам, Семен Владимирович, как можно скорее заняться этим вопросом. Лучше прямо сейчас.

— О… Да, пожалуй, вы правы… Катюша… Мы с вами не договорили…

— Не задерживайтесь, Семен Владимирович… — давит Зубов, пристальным взглядом убийцы провожая взъерошенного Хохлова.

Я только киваю:

— До свидания, Семен Владимирович…

— До скорого, Ка…

Зубов обрывает его прощание, невежливо захлопывая дверь.

Я поднимаю взгляд на него и сладко пугаюсь до ломоты в низу живота. Ух, как заводит! Но…

— Здесь камеры, — пытаюсь охладить вполне однозначно глядящего на меня безопасника.

— Мне ли не знать, — усмехается он злобно… И закрывает дверь на замок.

С самого утра, вернее, с приезда на работу одновременно с Клубничкой, в одной с ней машине, я грубо пользуюсь служебным положением.

Конкретнее, постоянно вывожу на экран изображение с камер в одном, вполне определенном кабинете.

И пялюсь туда.

Как долбанный маньяк, которому бабы дают только, если он их привязывает к кровати.

Учитывая, что ночь была бессонной и горячей, то мое поведение никак не оправдано.

Я это понимаю, не дурак. Вполне отдаю себе отчет в происходящем.

Но это нихрена не мешает делать то, что делаю.

То есть, сталкерить за одной темноволосой сладкой Клубничкой. Без перерыва.

Вот она заходит в кабинет, снимает куртку, потому что на улице март, который решил вспомнить о том, что он, вообще-то, первый месяц весны, а не последний. А та оттепель, что была в первых числах… Это так, наша фантазия.

Клубничка переобувается, красиво и изящно оттопырив попку, неоднократно мною целованную этой ночью, и во рту начинает скапливаться слюна. Ну молодец, Зубов, еще немного — и все потечет по подбородку, как у мультяшного кота. Только тот на мышь смотрел, а я… Ну, в принципе, тоже добыча.

Клубничка включает компьютер, пока все грузится, идет ставить чайник, готовит себе кофе, садится в кресло, откидывает волну волос сначала за спину, а затем и вовсе скручивает их в низкий пучок на затылке.

А я пялюсь на тонкие плечи, шею, где справа, я точно знаю, синеет мой засос. Очень красиво, идет ее нежной коже.

Еще такие же есть на груди, но они закрыты. И вечером я планирую их обновить. И добавить новые.

Сажусь поудобнее, пытаясь угомонить стояк, хотя это вообще пустое занятие. Для того, чтоб начать работать, мне надо отключить камеру.

А это физически невозможно.

Я смотрю, выгрузив онлайн-трансляцию на свой рабочий комп, словно завороженный.

Вот она быстро что-то печатает, пальчики тонкие летают над клавиатурой. Морщит лоб. Прикусывает губу. Посматривает на экран телефона. Опять печатает. Потом идет за новой чашкой кофе.

Это мне напоминает наблюдение за золотой рыбкой в аквариуме. Она занимается своими делами, плавает, виляя хвостиком-вуалью, а ты смотришь и ловишь релакс. Кайф. Успокаивает очень. Правда, в моем случае еще и заводит.

Словно ночи мало было.

Словно…

Мысли про ночь не добавляют спокойствия.

Слишком это было… Отличительно от того, что раньше. До нее. После нее. Да и с ней — тоже.

Потому что тогда, несколько лет назад, я все же делал скидку на то, что мне досталась девственница. И жалел ее. Притормаживал себя, что бы на этот счет сама Клубничка не думала.

А вот в этот раз…

Какая, к чертям, сдержанность? Когда такой отклик? Когда такой жар?

К сожалению, моему релаксу постоянно мешают внешние обстоятельства. А именно, работа проклятая.

Без конца прутся подчиненные, скоро зарплата, надо проверять графики по сверхурочным, проставлять дополнительные часы, формировать взыскания и поощрения, чтоб успеть это дело передать в бухгалтерию. По идее, я должен был это все до пятого числа сделать, но затянул. Из-за нее, Клубнички, в том числе!