Земли эти, скорее всего, церковью не использовались, да и в любом случае, для противостояния «захвату земли» людьми влиятельными приходское духовенство имело мало возможностей.

Сельское приходское духовенство по тем временам чаще всего состояло из людей простых, по образу жизни они были приближены к крестьянскому сословию, также имели необходимость к физическому труду, разбирались в жатвах, нивах и покосах. Нередки были случаи выбора священников из крестьянской общинной среды [68] . Жили священники и церковнослужители рядом с церковью. Любой прихожанин знал, где дом попа, и в случае духовной необходимости, преподнесения Таинств больному или чтения молитв над умирающим, мог в любой момент постучаться с просьбой о исполнении священнического долга.

Согласно переписным книгам 1715–1716 гг., при деревянной церкви во имя Николая Чудотворца в селе Борщино был двор вдового попа Ивана Гаврилова, тридцати пяти лет, имеющего двух малолетних детей: полугодовалого Ивана и шестилетнюю Матрену. С ними же жила просворница Авдотья Кирилова, пятидесяти лет [69] . Также здесь был двор дьячка Афанасия Петрова, тридцати лет с женой Прасковьей Трофимовой двадцати пяти лет, у него жила родная тетка вдовая попадья Матрена Петрова сорока лет от роду [70] . Обратим внимание, что «Гаврилов», «Петров» – это не фамилии, но отчества. По фамилиям священники начали именоваться в начале 19го столетия, церковнослужители ближе к середине, а крестьяне и того позднее.

РГАДА. Ф. 350. Оп.1. ед. хр. 208. Л. 645.

В нравственном и интеллектуальном состоянии сельское духовенство было близко к простому народу, разве что могло быть несколько более грамотным, потому как по долгу службы имело необходимость в навыке чтения, которое в 18-м веке было доступно далеко не для всех. Относительно грамотности священнослужителей и необходимости умения читать сохранилась даже шутливая сказка под названием «Неграмотный да догадливый», записанная свщ. А. Андрониковым в Костромской губернии в конце 19-го века:

«Еще в старые времена приехал поп на приход. И был он совсем неграмотный, так из простых мужиков в попы произвелся. Только и есть, что больно памятлив был и всю службу Божию на память выучил. Одного лишь не знал – как по евангелию читать.

Вот стал он первую обедню петь. Дошло дело до евангелия…

Как быть? читать то не умеет. Вышел к народу и спрашивает: "Православные! знаете ли вы слово Божие?".

А мужики говорят: "Как не знаем батюшка, знаем",

"Ну а коли знаете, и читать вам нечего". Таки пропустил евангелие.

Другую обедню стал служить и опять спрашивает:

"Знаете ли православные слово Божие"? Мужики сдоганулись.

"Не знаем де, батюшка, почитай нам".

"А коли не знаете, так и читать Вам нечего: все равно не поймете", говорит поп. И эту обедню прослужил без евангелия.

Только и сговорились мужики, как ни как, а чтобы читал им новый поп во евангелие.

На третий раз, как стал поп спрашивать, знают ли они слово Божие, – "знаем ли, не знаем ли, читай! Поди грамотный" говорят.

Только поп и тут не обробел.

"Запирай, говорит, сторож, церковь!… Будет де теперь трехдневное чтение… Да смотри у меня – до конца никого не выпускай".

"Батюшка!" взмолились мужики, – "по мере овса тебе соберем, только выпусти".

С тех пор перестали к попу приставать, чтоб слово Божие читал. Долго слушать» [71] .

Епископ Сильвестр Кулебяка

Портрет, худ. А. Антропов (фрагмент), 18-й в.

Конечно, о высоком уровне познаний и широком кругозоре приходского духовенства того времени говорить не приходится, да и народ с опаской относился к различным наукам и учености [72] , но все-таки читать священник должен был уметь. Неслучайно, в царствование Петра I запрещено было ставить в священнослужители неграмотных [73] . В дальнейшем при учреждении архиерейской кафедры в Костроме (1744 г.) костромские архипастыри начали уделять серьезное внимание образованию будущих священнослужителей. Уже в 1747 г. попечением управляющего Костромской епархией еп. Сильвестра (Кулебяки) в Костроме открылась духовная школа, в которой начали обучаться будущие священно-церковнослужители [74] .

Источники этого периода содержат информацию о селениях, входящих в стан Борщин, некоторые из них были частью прихода Никольского храма. Так, в 1715 г. Борщино значилось за стольником Федором Артемоновым сыном Жадовским [75] , за вдовою Варварою Евфимовою [76] и др. [77] За Филатом сыном Савиным[…] (фамилия неразборчиво – авт.) значилась деревня Филино [78] , за Осипом сыном Петровым Баскаковым [79] – Конюхово [80] , за Коковцовыми – сельцо Игуменово [81] , за Иваном Хрипуновым деревня Давыдово [82] . Также переписаны по дворам жители деревни Куребино [83] , в документах упоминается Заречье [84] , Деребино [85] , сельцо Михалево [86] деревня Горки [87] , деревня Терентьево [88] , сельцо Беретеницы (в частности, за Матвеем Шестаковым сыном Андреевым [89] , таковой числился в боярских списках как жилец, служащий в драгунах [90] ), Ванеево [91] (за стольником Алексеем Ивановым сыном Машковым) [92] , деревня Поляна (за Федором Леонтьевым сыном Вельяминовым-Зерновым [93] , по боярским спискам – стряпчий в начальных людях) [94] , здесь же упоминается деревня Ляхово [95] . В 1743 г. в Борщино, Конюхово и Заречье оставались поместья Зворыкиных: «недоросля Якова да Данила Ивановых детей Зворыкиных, городового дворянина Петра Иванова сына Зворыкина» [96] .