– Что, хочешь трахнуться?

– Хочу, – ответил я прежде, чем осознал смысл вопроса. Всё, что тревожило меня, внезапно отошло на второй план. Я был на взводе эмоционально. То, что он не отталкивал меня, уже было чем-то невероятным. Но он спросил про секс, а значит, возможно, он такой же, как и я. Тепло разлилось по телу мягкой обволакивающей волной.

Герман вздохнул так, будто его ожидало нечто неотвратимое, а после притянул меня к себе и поцеловал. Я растерялся, хотя и думал об этом после его вопроса. Его язык проскользнул мне в рот, и я на автомате прикрыл глаза и несмело ответил ему. По телу пошла приятная дрожь, сосредотачиваясь где-то внизу живота. Он дышал тяжело, рвано. Его пальцы вцепились мне в волосы. И чем дальше, тем более жадным казался поцелуй. Я открыл глаза и едва не оттолкнул его – взгляд Германа выглядел безумным, пугающим. Его руки теми же цепкими движениями переползли мне на плечи и с силой надавили.

Он уложил меня на кровать, а сам навис сверху. Я немного оробел. Внезапно отчаянная мысль о перепихоне с репетитором перестала казаться мне такой удачной, как раньше. Я попробовал остановить его, но он, казалось, не слышал меня. Герман также жадно изучал губами мою шею, время от времени до боли прикусывая кожу. Ниже однако не спускался. Даже руками.

Немного подумав, я позволил себе забраться ладонями ему под одежду. Впрочем, разделся он вполне охотно, но прежде притащил из ящика стола презерватив и какой-то крем. Для рук, как я понял потом. Моё лицо вспыхнуло, будто только сейчас я понял, насколько всё серьёзно. Меня немного затрясло. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Аромат его парфюма, так раздражавший раньше, сейчас приятно будоражил. Я стянул с себя футболку и взялся за ремень джинсов.

– Только прикрой свой член, иначе у меня стояк пропадёт, – предупредил Герман, когда я начал спускать штаны вместе с подштанниками и трусами. Мороз пробежал по коже от этих слов. Я непонимающе взглянул на него, и он пояснил: – Я ведь не гей.

Стало немного не по себе, но почему-то вариант встать и уйти не пришёл в мою наивную голову. Я кивнул и, прикрыв пах рукой, выбрался из джинсов.

Пришлось лечь на живот, немного приподняв зад, придерживая при этом истекавший смазкой член. От прикосновений к самому себе становилось очень приятно. Я начал тихонько надрачивать себе, слыша как Герман позади возится с презервативом и кремом, размазывая его по латексной поверхности.

Он вошёл резко, без подготовки, просто навалившись и придавив меня сверху. Я вскрикнул от боли и неожиданности. Зад горел и пульсировал. На глазах выступили слёзы. Я дышал часто, инстинктивно пытался вывернуться, но каждое движение отдавалось болью. Он толкнулся резко, я закусил губу, переполненный неясными ощущениями. Было все ещё больно, но внутри он задевал что-то, отчего приятная дрожь проходила по телу.

Герман кончил довольно быстро, прорычав что-то бессвязное, а после резко встал и пошёл в ванную. Я лежал распластанный на кровати, не в силах пошевелиться. Зад всё ещё пульсировал и неприятно саднил. Я с трудом заставил себя перевернуться набок к его возвращению. Он бросил на меня напряжённый взгляд, и я стыдливо натянул плед на бедра. Видимо, вид у меня был совсем жалкий. Герман присел на край кровати и осторожно провёл пальцами под глазами. Выходит, всё же беспокоился. От него пахло гелем для душа, а руки были все ещё влажные. Широкое полотенце, обернутое вокруг бёдер, прикрывало не всё, и я засмотрелся. Он был хорош собой, я и до этого был в курсе. Но сейчас особенно. Я сжал свой член под пледом. Стало обидно, что я так и не кончил. Кажется, о собственном удовольствии мне придётся позаботиться самому. И хотя ниже поясницы будто петарда разорвалась, мне не хотелось заканчивать свой первый раз с мужчиной вот так. Но чтобы кончить, нужно было снова возбудиться.

– Прости… Тебе очень больно? – виновато спросил он, погладив меня по голове.

– Поцелуй меня, – потребовал я и протянул руку к его шее.

Герман посмотрел на меня недоверчиво, но всё-таки внял моей просьбе.

На следующее утро я не мог поднять себя с дивана, удивляясь, как накануне вообще дополз до дома. Ноги тряслись и подкашивались, но я старался держать лицо перед Германом. Зачем? Хотел бы я знать.

Пришлось соврать маме, что у меня температура. Она купилась и даже проверять не стала. Сказала дома сегодня отлежаться и позвонила в деканат. Но мне теперь жизненно была необходима справка из студенческой поликлиники. Хотя бы на неделю, пока слухи не улягутся. Так что, после того, как мама ушла на работу, я сползал враскоряку до ларька и купил большой брикет мороженого. Вариант был стопроцентный, ему меня Евген научил ещё в младших классах. Суть была в том, чтобы съесть всё за один присест.

К вечеру температура поднялась уже по-настоящему, да и горло ощутимо засаднило. Перепугавшись, мама вызвала врача на дом. Тот прописал таблетки и дал освобождение от занятий. Под мамины вздохи я делал скорбный вид, но внутри ликовал. Своей проблемы с одногруппниками я не решил, но по крайней мере выиграл время.

А оно мне было нужно ещё и для того, чтобы прийти в себя после первого раза. У меня жутко болел зад, а в голове была какая-то мешанина из эмоций и мыслей. Я вроде бы сделал это с мужчиной, пусть не так, как представлял, а снизу, но факт оставался фактом. Да и, глядя на Германа, становилось очевидно, что никакой другой позиции, кроме верхней, для него не существует. Мне не особо понравилось, но то был первый раз для нас обоих, так что неудивительно, что вышло отстойно. Пока лечил свою многострадальную Бепантеном из маминой аптечки, фантазировал на тему: что было бы, если б я заранее подготовился. Поначалу подобные мысли казались бредом, но как только боль поутихла, я начал вспоминать прикосновения Германа с какой-то сладкой тоской. Я не был уверен, что нечто подобное ещё раз повториться в будущем, но всё же решился и сбегал под покровом ночи за смазкой до супермаркета.

Это было даже удивительно, но дома учить то, что присылала по электронке староста, оказалось проще. Я закончил все лабы и дописал рефераты. Казалось, что материал лучше запоминается, когда никто не отвлекает и не шляется вокруг.

Я старался не думать, что будет, когда я вернусь на занятия. Но такие мысли сами собой всплывали, стоило только расслабиться. Я не нашёл ничего лучше, чем списаться со Светкой, чтоб разведать обстановку. Она не отвечала поначалу, но после того, как я накатал огромную жалостливую портянку с извинениями, видимо, оттаяла. Сказала, что слушок обо мне ещё ходит по потоку, потому что кто-то умудрился сделать скрины переписки. «Макс, сучара!» – пронеслось у меня в голове.