Теперь уже Альдира взъерошился и засверкал глазами.

— Ты сохранил память Теней целиком, Иули Нимрин?

Чужак то ли фыркнул, то ли усмехнулся, глядя в потолок:

— Я порвал с Тенями, когда пел песнь Равновесия. Но я многое запомнил и могу поведать. Я уверен, вам-то ваше прошлое нужнее, чем мне. Услуга за услугу?

— Чего ты потребуешь взамен? — спросил Альдира.

— Права открыто жить на Голкья. И брать колдовскую силу, если какие-то Камни дадут её мне.

— Ты же говорил, тебе пора уходить? — напомнила Вильяра.

— Да, пора. Я уйду, как только смогу. Но вы же не стали запирать дверь за так называемым Пращуром, вот и за мной не запирайте.

— А равновесие стихий? — Вильяру, вопреки благодарности и здравому смыслу, всё ещё тянет противоречить Иули.

— Хранительница, я не намерен вредить миру, которому уже отдал столько здоровья. Но пока я буду искать дорогу домой, мне нужно логово. Кстати, о мудрый Альдира! Я так и не услышал объяснений Гунтары. Почему он завёл меня не туда?

— Мудрый Гунтара объяснит сам, что он понял. А я готов пообещать тебе, Иули Нимрин, что, пока я возглавляю Совет, ты сможешь открыто жить на Голкья. И брать колдовскую силу у наших Зачарованных Камней. Но если мы заметим, что ты вредишь равновесию мира Голкья или творишь беззаконие, мы изгоним тебя, как изгнали бы любого из нас.

— Да, Альдира. Да, о временный глава Совета Мудрых. Я готов внимательно смотреть под ноги и отвечать за каждый свой шаг.

— Хватит ли тебе моего слова и клятвы, Иули Нимрин? Или ты желаешь предстать перед мудрыми в Пещере Совета?

— Хватит. Если ты пообещаешь донести твоё слово до всех мудрых. И защитишь меня от тех, кто с тобой не согласится.

— А ты, Нимрин, дашь ли мне слово, что не приведёшь на Голкья других Иули?

— Даже пару-тройку друзей?

— Иули, ты же сам понимаешь, это лишнее? Ваша поступь слишком тяжела для мира, чья жизнь держится на чарах.

— Понимаю. Но если припрёт, я могу попросить убежища для сородичей.

— Когда припрёт, тогда и обсудим условия. Только знай: Д'oма Иули на Голкья мудрые и охотники второй раз не потерпят. Да, когда-то мы назвали себя слугами великой тёмной Империи, но той Империи давным-давно нет. И сами мы изменились. Если твои сородичи заявятся сюда толпой и попытаются завоевать Голкья, я не знаю, кто одержит верх. Но жить здесь не сможет никто, таково моё слово, слово главы Совета.

— Это я понимаю и принимаю. Не понимаю, с чего у тебя возникли такие мысли, о мудрый Альдира. Разве, я давал повод?

— Ты и друг Латиры — нет, Онга и посланцы Империи — да. Вот я и предупреждаю тебя. А ты предупреди других Иули, когда встретишь их и станешь рассказывать о своих похождениях.

— Когда?

— Ну, когда-нибудь ты их непременно встретишь.

***

Тьма упаси, вести с мудрым Альдирой переговоры от лица всего Тёмного Двора! Голки безжалостен, хладнокровен, дотошен, ироничен — и абсолютно невыносим. Иметь бы его целиком на своей стороне! Но на такое счастье, всерьёз и надолго, рассчитывать не приходится. Ромига Альдире — не более, чем союзник. Благодарность для голки — не пустой звук, но интересами и безопасностью своего народа он не поступится ни на волос. И в этом он безупречно прав, асур его побери.

Хотя Ромигино воображение пасует: представить, как вся Навь — или значительная её часть — ищет убежища на Голкья. Нав-то имел в виду одиноких бродяг, вроде себя, заплутавших между мирами. А глава Совета мыслит стратегически и глобально, как ему положено по рангу и статусу. И да, при том, что известно Ромиге о магической структуре снежного мира, идея привести сюда множество тёмных действительно дурная. А вот если не знать всего, что открылось Повелителю Теней, но понять кое-что про Зачарованные Камни, то идея может показаться заманчивой… Для Нави, потерявшей Землю! Ромиге такое в голову бы не пришло, не побывай он в Москве без малейших следов Тайного Города, кроме сказок. Но побывал, видел своими глазами. Вопрос, куда и почему все подевались, пока не имеет внятного ответа.

— Ну что, Иули Нимрин, скрепим наши договорённости обещаниями? — прерывает затянувшуюся паузу Альдира.

Куёт железо, пока нав слаб и, вероятно, не слишком ясно соображает? Ну уж, нет!

— Мудрый Альдира, давай, сделаем это, когда я смогу хотя бы сесть без посторонней помощи. А пока мне даже говорить трудно.

— Так лежал бы себе молча, — бездна иронии.

— А я не хочу, чтоб ты изводил Вильяру расспросами и воспоминаниями.

Ромига ждёт какой-нибудь реакции от колдуньи, но та возится в углу, вне поля зрения, и в разговор не вступает.

— Ладно, уговорил, — милостиво соглашается Альдира. — Тебе лучше знать, что там между вами произошло. Но ты начнёшь рассказ об Одиннадцати сегодня. У тебя есть время собраться с силами, пока варится похлёбка.

— Доброта твоя столь же безгранична, как мудрость, о Альдира! — горечь прорывается сквозь Ромигин насмешливый тон. Разумнее было бы промолчать, но самоконтроль плывёт от слабости и долгой боли, глушить которую — тратить остатки энергии.

Альдира не даёт собеседнику спуска.