– Ты как-то странно ставишь вопрос. Он получается у тебя двойной. Вроде как с намёком на то что ты что-то знаешь.

– Что может знать семнадцатилетний школьник, живущий в провинции о шпионах в ГРУ? – Удивился я.

– И вот опять… Ты, наверное, хочешь стать разведчиком?

Я выдержал почти "мхатовскую" паузу.

– Я люблю спорт. Самбо. У меня, правда, не очень получается, но мне нравится.

Я засмеялся.

– Хочу стать тренером. Думаю, это получится у меня лучше.

– Не всегда из хороших спортсменов получаются хорошие тренера. Отличные спортсмены – индивидуалисты и привыкли к соперничеству и редко делятся опытом. Так что, может быть, ты на верном пути. У тебя неплохие организаторские способности?

– Вы меня спрашиваете? Откуда же я знаю. Это другим решать.

– Ты неплохо спланировал рейд. Кто помогал?

– Военрук. Папа. Он наш лес хорошо знает. Грибник. Он и показал тропы мимо запретных зон.

Ивашутин покачал головой.

– Да-а-а… Остальное всё сам?

– Да, чо там? Посидели с пацанами, прикинули… палец к носу, нарисовали план…

– Значит в разведчики не хочешь? – Улыбнувшись спросил генерал.

– Не… Призовут, пойду, побегаю…

– Разведка разной бывает… Есть экономическая, например, агентурная…

– Агентурная, это как Штирлиц? Не, я не потяну… Много знать надо и нервы железные. Вон он как в подвале гестапо держался… Я так не смогу…

– Так, Миша, никто не сможет, – задумчиво сказал генерал, но опомнившись добавил, – кроме таких, как Штирлиц. Но этому можно научиться, если задатки есть: патриотизм, смелость, ум, честь и совесть. У тебя есть такие качества?

– Да ну, Пётр Иванович, скажете тоже! – Махнул я рукой. – Без патриотизма как жить? Это да… А другое… Как это… Да, ну…

– Чай хочешь?

– Можно бы.

– А будешь?

– Если нальют…

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Ивашутин. – С тобой весело. Ни одной ошибки… Ни одной… Так не бывает. Ни мимикой, ни жестом, ни словом… Словно у себя дома.

"Так я и есть у себя дома", – подумал я. – "Я даже смогу вскрыть, наверное, некоторые сейфы и кабинетные двери. Бородки своего ключа я хоть сейчас нарисую. Вот бы они удивились".

– Ты что задумался? – Сахару сколько будешь?

– Пару кусочков.

– Ну так клади.

Я положил, размешал, отпил.

– Бублик бери. Так что ты знаешь про шпионов?

– Про предателей? – Спросил я.

Ивашутин быстро-быстро закачал головой из стороны в сторону и поднял в удивлении брови.

– Давай про предателей, – махнул он рукой.

Я хлебнул чай, прожевал и проглотил бублик.

– Предатели были есть и будут. Продать и предать – одно и тоже. Они продают сведения, значит их надо лишить сведений и возможности передать сведения.

– Как у тебя всё просто… Как же их лишишь, когда мы не знаем, кто предатель. Кого лишать-то? Всех? А работать кто будет?

Ну… Хотя бы тех, кто знает агентов. Зачем их выпускать заграницу? Ну зачем выпускать за границу того, кого уже когда-то пытались вербовать и он работает секретарём парткома и знает всех сотрудников внешней разведки, потому что они все члены КПСС? Зачем его выпускать за кордон.

– Это ты о ком?

– Это я, как пример.

– Ни хрена себе пример, – аж подпрыгнул генерал. – Ты откуда это взял?

– Вы меня удивляете, товарищ генерал. Ваши сотрудники члены партии?

Ивашутин мотнул головой.

– Партийный учёт никто не отменял. Обезличено взносы платить… сложно. Может быть… но нет. Вряд ли… То есть парторга никак нельзя выпускать туда, – я показал большим пальцем за спину.

– И кто кого выпустил?

Я пожал плечами.

– Вы же готовите в Краснознамённом Институте кадры? А там у вас много проходит…

– Ты и про институт слышал? Снова Голос?

– А где ещё? – Пожал плечами я. – Как-то сказали: "Институт шпионов в Балашихе", а я вспомнил, как мама рассказывала про их секретаря парткома, которые потеряла карточки с данными и фотографиями… Вернее, случайно выкинула их на помойку… Вот я и подумал: "Кто-нибудь может выкинуть карточки наших разведчиков".

– Когда это было?

– Давно… Лет пять назад.

– Тебе лет-то сколько было?

– Э-э-э… Двенадцать, наверное… Не помню я.

– И ты думал о разведчиках?

– А кто о них не думал?

Сейчас я думал, не перегнул ли я палку? Не переиграл ли себя? Ивашутин в НКВД с 1940-го года и хитрецов перевидал всяких. Молодых в том числе. Таких, как я, он щёлкал, как орехи. В военные годы он раскусил бы меня уже через пять минут, щипчиками. Но сейчас, слава богу, школьников пытать запрещено.