— Плохой день, — сказала я. — Без обид.

Генри уехал, пока Надин добивалась от меня ответов. Когда я наконец вырвалась из отеля, место «Пежо» на стоянке было пусто. Я не стала звонить, чтобы узнать, почему. Он не задержался даже для того, чтобы поддержать сестру, так что все было и так ясно.

Я смотрела на прямоугольник асфальта, и мне очень хотелось поговорить с Генри. Он уехал, решив, что у меня роман со Скоттом, но это было далеко не так. Наши со Скоттом отношения были абсурдом, нелепицей и бредом.

«Генри? — Я представила, как говорю с ним. — Ты все не правильно понял. Скотт платил мне за секс».

«Ах, почему же ты сразу не сказала? Это же все меняет!»

Нет, Генри не нужны были мои доводы.

Генри любил свою сестру и ненавидел Скотта. Потом он полюбил меня, а я всех предала.

Пока такси катило в сторону Хоксхеда, я снова и снова переживала сцену в отеле. И каждый раз делала все новые и новые открытия. Из-за меня пострадало очень много людей. И у каждого из них была своя точка зрения. Возможно, мне придется уехать. Петра больше никогда не будет со мной разговаривать, так что не было причин оставаться. И даже если сама я смогу как-то пережить сплетни и смешки за спиной, я не могла и мысли допустить, чтобы слухи дошли до Джорджа.

— Вы слышали об этом теле в морозилке? — спросила таксистка.

— Слышала.

— Бедняга, — сказала она. — Похоже, он разозлил не тех людей.

— Все это очень грустно.

— Говорят, он воровал деньги, — добавила она.

— Так говорят? — спросила я, и она мрачно кивнула.

Я попросила ее свернуть направо и показала мой дом.

Пока я ждала сдачи, она указала пальцем на мой внедорожник:

— Ваша машина?

— Да.

— У вас что-то свисает с шасси, — сказала она. — Хорошо бы проверить.

Ярдах в ста по дороге я разглядела маленького мальчика с собакой. Моего маленького мальчика. Мое сердце сжалось от нежности при виде его. Я помахала рукой, но он меня не заметил. Он медленно шел вдоль дороги, не сводя глаз с Фокси. Селия была права: Фокси хорошо гуляла с Джорджем. Обычно к концу прогулки она чувствовала себя очень усталой, задыхалась и хрипела. Когда они приблизились, я заметила, как высоко она поднимает передние лапы — как крошечная лошадка. Джордж разговаривал с ней, не обращая внимания ни на что вокруг.

Потом все произошло очень быстро.

Я бы сказала, что в одно мгновение, но это было не так.

Я почувствовала опасность, еще не увидев ее. Я привыкла к деревенским звукам. Привыкла к постоянному потоку машин мимо моего дома. И подобно тому, как люди при звуке далекой сирены начинают мысленно определять нахождение в этот момент своих близких (чтобы убедиться, что они в безопасности), я при звуке ревущего где-то на юго-востоке двигателя большой машины, перевела взгляд на Джорджа. Неким шестым чувством я поняла, что он в опасности.

И тогда время остановилось.

Я была слишком далеко, чтобы заслонить его собой. Судя по звуку двигателя, машина ехала быстро, но была еще далеко. И все же я побежала.

Я начала кричать и размахивать руками, потому что знала, что на нас надвигается. Я знала еще до того, как увидела. Overfinch. Черный Рэндж Ровер. Через деревню неслись три тонны металла, и женщина за рулем обезумела от горя.

Причиной горя была я.

— Назад! — беспомощно закричала я. — Джордж, вернись!

Конечно, он был еще слишком маленьким. Он не мог понять. Он не знал, что тротуары тоже бывают опасным местом. Иногда пьяные водители выезжают на тротуар. Или старики. Или постинсультники. Или молодые и безрассудные. Или убитые горем женщины, которые не различают дороги сквозь пелену слез.

Мой сын не знал, и потому заметил огромную машину только, когда она пролетела мимо меня, и тогда он удивленно моргнул. Он слегка нахмурился, когда перевел взгляд с меня на приближающуюся гору железа.

Если бы я была рядом, я спасла бы его. Но я была слишком далеко. И когда маленький «Фиат» внезапно выехал из переулка (из его открытых окон неслись громкие звуки песни Джорджа Формби), «Рэндж Ровер» резко свернул, чтобы избежать удара в дверцу водителя.

Раздался визг тормозов и хруст металла.

И звук лопнувшего стекла. Как много было стекла.

А потом пришла тишина. Вообще ни звука. И только мой крик.

*