– Ерунда!

– Ерунда?

– Ерунда… – нехотя продолжила девушка, – наш бывший комсомольский вожак… ты его конечно помнишь – бойкий малый – очень убедительно говорил, но как оказалось не от чистого сердца… Теперь занялся какими-то темными делами: что-то покупает, перепродает… – в общем как многие другие… Занял у меня в прошлом году денег, и я никак не могу забрать их обратно… Люди помешались на деньгах, на богатствах… Странно, как мы раньше о них не думали?! Ведь основополагающим было – совесть и стыд… Куда это все делось?

– Нас заколдовали, но это пройдет! – ОН смотрел на нее и почти не слушал, только удивлялся: как поразительно меняет нас время: иногда старит, дорисовывая морщины и опуская веки, а иногда, как сейчас, берет камень серый и неприметный, закрывается в своей мастерской, плотно задергивает шторы и принимается за свое долото. Когда же гардины распахнутся, заглянувший прохожий остановится в изумлении, глядя на тонкие изгибы, мягкие переходы, ямочки, округлости, чувственные линии и одухотворенные черты. Очень возможно, кто-то скажет, что красота определение тонкое, и рулеткой ее не измеришь, но то, что синеглазая светилась изнутри – это уж точно.

– Где пропадал? В каких краях? – спросила синеглазая.

– Учился.

– На кого?

– На оболтуса, – отшутился ОН. – Каким был, таким и остался.

– А где учат на оболтусов? – не отрывая взгляда и с серьезным лицом, допытывалась синеглазая.

– Да практически в каждом университете есть факультет, – продолжал ОН легковесный и ни к чему не обязывающий диалог.

Они обменялись несколькими мимолетными фразами, девушка улыбнулась и, бросив на прощанье все тот же вопрошающий взгляд, убежала домой. Синеглазая была влюблена в него с первого класса.

Не говоря своей соседке ни слова, ОН отправился к молодому человеку упомянутому как «вожатый». Это был здоровенный парень, широкоплечий и высокий, немного постарше его, один из тех, кого хочется слушать и слушаться ввиду объемов, размеров и умения красиво говорить. Такие люди порой напоминают Дождевую лягушку, способную раздуваться до невероятных размеров и при этом пронзительно пищать, распугивая врагов. Признаться, этот прием чрезвычайно действенный, – именно поэтому вид у лягушки такой решительный и грозный… Правда, иногда приходится и поплатиться за не подпитанную чем-то более существенным самоуверенность. Вот и сейчас, во время их встречи, внушительные нагромождения мышц придали незадачливому должнику и обманщику уверенность, и даже развязность, тона в начале разговора; но только результат во всех подобных объяснениях заканчивается всегда одинаково, и последнее слово, – а то и единственное, – неизменно остается за тем, кто тверже духом или больше часов провел за натянутыми канатами ринга.

В отличие от своего оппонента ОН не был атлетически сложен, но за свою недолгую жизнь знал не понаслышке: что такое пот, режущий глаза и тяжелыми каплями капающий с кончика носа; подошвы, стертые до кровавых пузырей; нос, забывший свои мягкие и тонкие черты; воздух, что мгновенно исчезает повсюду, и ты один в замурованном черном склепе задыхаешься в отчаянье от своего бессилия и беспомощности; страх, сковывающий ноги, когда соперник каждый раз на шаг впереди, и ты неспособен приблизиться даже на миллиметр, будто перед тобой призрак; и тяжесть в гудящей голове, смешанная с горечью, когда рефери в конце с силой тянет твою руку к земле, когда ей так хочется взмыть вверх.

Разговор был коротким; и несмотря на крепкое телосложение собеседника, спор исчерпался очень быстро и, как это всегда водится – унизительно.

Когда ОН вернул ей деньги – сказать, что синеглазая была поражена, было бы не сказать ничего. Ее детские сны вдруг приобрели осязаемую форму: вот ОН стоял перед ней, спокойный, скромный, и сделал поступок… и поступок для нее, только для нее. Это был отрывок из романа, еще не написанного, но самого лучшего, самого долгожданного в ее жизни; и это происходило наяву. О большем счастье синеглазая не мечтала! – щеки пылали, лицо излучало свет, и впервые девушка почувствовала себя женщиной. А ведь женщина может быть по-настоящему счастлива лишь тогда, когда рядом настоящий мужчина!

На следующий день они встретились как будто случайно.

– Ты куда? – спросила синеглазая соседка.

– К морю, – ответил ОН.

– Возьми меня с собой. У меня накопились вопросы.

– Отчего же не взять, – улыбнулся ОН ее обстоятельному тону, с каким девушка обычно говорила, и было непонятно шутит та или это ее привычное отношение ко всему, что происходит вокруг.

Стояло предрассветное утро. Еще было свежо и роса приятной прохладой обжигала босые ноги. Они шли известными ему тропами в далекую бухту, обрамленную полукругом отвесных скал; и только тот, кто знал эти скрытые и невидимые глазу ступени, мог сойти вниз. Здесь всегда было немноголюдно, а в такой ранний час и подавно. Они были одни.

Солнце начинало припекать. Черная галька, рассыпанная между огромных каменных плит, недовольно шипела на притязания зеленых волн и прогоняла их восвояси. Два полотенца, брошенные на уже горячие валуны, и море – это было то, чего эта темноволосая девушка ждала так давно!

– Никогда здесь не была. Очень красиво!

– Пришлось потрудиться! Страшно было спускаться?

– Растем мы смелыми, на солнце загорелыми. Ноги наши – быстрые. Метки – наши выстрелы. Крепки – наши мускулы, и глаза не тусклые! – засмеялась синеглазая с иронией, воскрешая в памяти одно на двоих детство, проникнутое не самой плохой идеологией. – Ты помнишь школу?