— Да уж, — вздохнула я.

— Не понимаю, почему ты ничего не нашла для себя другого!

— А что я умею?

— Если бы вовремя сориентировалась, с твоей внешностью могла бы запросто пойти в путаны. Была бы уже богачкой!

— Нинка, я расцениваю это как высочайший комплимент! — расхохоталась я. — Но боюсь, я бы в этом бизнесе не задержалась. Привередливая очень.

Она тоже засмеялась.

— Слушай, Маш, а поехали сейчас ко мне? Посидим, потрепемся, мы так давно не общались.

Я на мгновение задумалась.

— Нет, Нинуля, не выйдет! Мне надо еще кое-какие подарки к Новому году купить, и потом, у меня работа…

На самом же деле я хотела поскорее попасти к телефону.

— Нет, Машка, ты просто обязана поехать ко мне. Я вот сейчас смотрю на тебя и вижу, что тебе как раз подойдут Аришкины шмотки.

— Какие шмотки?

— Да ей отец накупил всякой красоты, а она вдруг взяла и выросла.

— Как выросла? Растолстела?

— Да нет, в длину выросла. А куда сейчас это добро девать? Там совсем новое пальто и теплая куртка роскошная… Тебе в самый раз будет.

— А сколько это стоит?

— Да нисколько не стоит!

— Нет, так я не согласна!

— Машка, не будь дурой! Мало ты мне в жизни помогала?

— Когда это было…

— А теперь у меня есть возможность… Чем совсем чужим людям отдавать, так лучше тебе.

— А ты продай кому-нибудь, — не слишком уверенно посоветовала я.

— Может, ты еще научишь, кому продать? Ладно, не выпендривайся, поехали, померяешь, может, тебе и не подойдет! Давай, давай, не ломайся! Тем более у тебя роман, тебе новые шмотки позарез нужны!

И я сдалась. Полоса везения продолжалась!

Нина жила недалеко, и минут через двадцать мы уже добрались до ее дома.

— Заходи, подруга, я сейчас холостякую, Олег только завтра вернется. Так что нам никто не помешает.

— А где он?

— В Киеве. Аришка живет у мужа. Красота, кто понимает! Есть хочешь?

— Пока нет.

— Приступим к шмоткам?

— Давай, а потом уж потреплемся всласть.

Она вытащила из стенного шкафа какие-то целлофановые мешки.

— Вот, начни с пальто.

Я ахнула. Не пальто, а мечта. Из мягкой, чуть ворсистой ткани светло-бежевого цвета с пушистым воротником.

— Какая прелесть, а что это за мех?

— Рысь. Ну, надевай, надевай. Ох, Машка, как будто специально на тебя шито. Блеск!

Я и сама видела, что блеск. Теплое, уютное, с пояском.

— Так, это ты берешь! — решительно заявила Нина, откладывая пальто в сторону. — Теперь примерь куртку!

Но куртка оказалась узка в груди, и я даже обрадовалась.

— Как жалко, — огорчилась Нина.

— Ничего, пристроишь кому-нибудь.

— Да вот некому… Слушай, а ты никого не знаешь?

— Ну что, у Аришки подружек нет? И вообще, это молодежная куртка…

— А ты вот говорила, что Костина дочка сейчас в Москве…

— Белка? А что, ей, пожалуй, это будет в самый раз, тем более она приехала почти без вещей…

— Машка, это гениально!

Короче говоря, в результате Белке кроме куртки досталась еще куча прекрасных вещей, а мне чудный тонкий джемпер темно-синего цвета и роскошная твидовая юбка.

— Нинка, не знаю как тебя и благодарить!

— Только вот этого не надо, считай, что я просто расчистила место в шкафу! Кстати, так оно и есть! Ну, ты не проголодалась?

— Еще как!

— Тогда пошли на кухню! Кислые щи будешь?

— Кайф! Я их сто лет не ела!

— Жалко, что ты за рулем, а то мы с тобой дернули бы по рюмашке!

— Как говорил кто-то из моих мужей, год не пей, два не пей, а под кислые щи выпей в обязательном порядке.

— Правда выпьешь? — обрадовалась Нина.

— Выпью! Авось пронесет, у меня сейчас полоса везения!

После обеда Нина рассказывала о своей жизни, о дочке, о муже и о путешествиях. За последние три года где только она ни побывала — и в Париже, и в Риме, и на Канарских островах, и в Египте, и в Израиле, и в Америке…

— Я тебе сейчас фотографии покажу, увидишь, как я балдела за рубежами нашей родины!

Она притащила несколько альбомов.

— Вот смотри, это мы с Олегом в Нью-Йорке…

Фотографии были самые обычные, яркие, цветные, лица людей на них веселые и довольные. Я просматривала уже второй альбом и вдруг чуть не вскрикнула. На снимке стояла компания из шести человек и среди них — Макс. Я не поверила своим глазам. Но сомневаться не приходилось. Это был он.