Шрифт:
– Я не учла, что прилечу ночью, – только и бросаю в своё оправдание, но в ответ получаю новую порцию забористого смеха.
– Ты не учла, что прилетишь в Тревелин, девочка!
– Тревелин? – переспрашиваю несмело, в душе надеясь, что речь идёт о пригороде Буэнос-Айреса.
– Тревелин, милая моя, Тревелин! – противно усмехается старикашка, вместо того, чтобы всё объяснить, а затем резко останавливается возле повидавшего виды пикапа, не менее чумазого, чем и его владелец.
Анхель с размаху закидывает мой дорогущий чемодан, стоимостью, явно превышающей цену всей этой колымаги, в грузовой отсек, а сам, не обращая на меня внимания, садится за руль.
– Тебе отдельное приглашение нужно, принцесса? – недовольно бурчит он, переваливаясь массивным телом к пассажирской двери. – Шевелись, Рита! А то и к Рождеству не доедем!
– Куда не доедем? – сдавленно переспрашиваю.
– В Тревелин, Рита, куда ж ещё?
Позабыв про холод, стою, обдуваемая колючим ветром, и мотаю головой.
– Я никуда с вами не поеду! Я хочу домой!
– Теперь твой дом здесь, – чуть мягче отвечает старик, а затем хлопает по затрапезной и однозначно не самой чистой обивке сидения. – Садись. Не дело в таком виде по ночному Буэнос-Айресу разгуливать. А хочешь обратно, так это с Винсенто договаривайся. Я против не буду: головной боли и без тебя хватает.
Во взгляде Анхеля улавливаю что-то очень знакомое: так порой смотрел на меня отец. Да и глаза старика такие же: темно-карие, выразительные, добрые.
– У меня мобильный не работает! – топчусь на одном месте в полной растерянности. И вроде, чувствую, что Анхель меня не обидит, так, поворчит немного. Но в то же время сесть к нему в машину, не решаюсь.
– А у меня его вообще нет, – ухмыляется дед. – Поехали. Из дома позвонишь.
Анхель подмигивает, вновь так сильно напоминая мне отца, а затем отклоняется на водительское место, освобождая пассажирское для меня.
– Оу, куколка, чего грустишь в одиночестве? – внезапно доносится из темноты парковки мерзкое улюлюканье, приправленное не менее гнусным смехом.
И без того страшная, холодная ночь становится просто невыносимой.
Осматриваюсь и замечаю неподалёку компанию молодых людей, неприлично скользящих по мне жадными взглядами. Одеты безвкусно и несуразно, лица – тупые, позы – расслабленно-наглые. Их намёки противны, а смех – тошнотворен.
– Поехали с нами, детка! – перебивает один другого в попытках привлечь моё внимание. – Мы тебя согреем! Жарко станет!
Их голоса бьют по нервам сильнее колючего ветра, пугают гораздо больше чумазой обуви деда. Понимаю: стоит мне остаться здесь одной, и будущее обещает стать мрачным и недолгим. А так, добравшись до дома Анхеля, смогу позвонить отцу и попросить о помощи.
– Далеко ваш чёртов Тревелин? – шмыгаю носом, захлопывая за собой дверь пикапа, и замечаю, как на лице старика расцветает улыбка.
– Очень! Успеем как следует познакомиться, – бормочет Анхель и заводит двигатель. – Сзади плед лежит, возьми! И там ещё пара сэндвичей, если хочешь.
– Я не голодна, спасибо!
Думать о еде мне хочется в последнюю очередь. Сжавшись, осматриваю поистрёпанный салон автомобиля. В отличие от одежды старика, здесь всё пусть и доисторическое, но весьма чистое: нет ни пыли, ни раскиданных вещей. Внутри всё целое, хоть и видно, что очень старое. Но первое впечатление меркнет, стоит драндулету тронуться с места. Впору закрывать уши и кричать «Помогите». Всё стучит, бренчит, двигатель и вовсе в своём рыке доходит до крайности.
– Этот автомобиль – ваш ровесник? – мой нос опять невольно морщится, а ладони с силой зажимают уши.
Анхель недовольно цокает языком и оставляет мой вопрос без ответа.
Неспешно автомобиль покидает территорию аэропорта и выезжает на трассу. Но как только ему удаётся немного набрать скорость, со всех щелей начинает нестерпимо дуть. И без того продрогшая, кутаюсь в толстовку и, отвернувшись к окну, даю волю слезам. Не о такой жизни я всегда мечтала. Не о такой.
– Ты упрямая, как твой отец! – вдруг нарушает относительную тишину Анхель. – Сказал же, плед возьми!
Мотаю головой, не поворачиваясь к старику. Отчего-то становится стыдно от мысли, что он может заметить мои слёзы и счесть слабой. Хотя я такая и есть!
– Ведёшь себя глупо! До дома почти сутки пути и, поверь, с каждым часом будет только холоднее, – бурчит старик и, не отвлекаясь от дороги, начинает переключать радиостанции, добавляя к бесконечному скрежету подвески и рёву мотора свистящие переливы и дребезжание поиска сигнала.
– Сутки? – вскрикиваю от ужаса, понимая, что не выдержу в этом продуваемом насквозь пикапе двадцать четыре часа.
– Ну, чуть меньше, может, – почесав затылок, вполне серьёзно отвечает Анхель и вновь принимается вылавливать нужную радиостанцию.