— Тетушка… Наверное…

— Наверное? Вспоминай, как было на самом деле, Белла, — продолжал напирать Ильфорте, и его монотонный голос с какой-то особенной гипнотизирующей интонацией вводил меня в некое подобие транса. — Как ты вошла в замок? Помнишь? Первый курс? Какой у тебя был любимый предмет на первом курсе, Белла?

— Ну…

Попытки вспомнить ответ на такой простой вопрос спровоцировали у меня дикую головную боль. Голова гудела, как напряженный механизм, отказываясь выдавать мне нужную информацию. Мысли стали какими-то ватным… вязкими, вялотекущими.

Не помнила… Почему я не могла вспомнить первый курс обучения? Никогда не задавалась вопросом о первом курсе…

— Что. Ты. Помнишь. О поступлении. В академию? — каким-то особенным, пробирающим до костей голосом произнес Ильфорте, кроме сверкающих глаз которого я сейчас больше ничего перед собой не видела.

— Да ничего я не помню! — взвыла я, выплескивая наружу и гнев, и раздражение, и…

И воспоминания. Они нахлынули разом, лавиной, стоило Ильфорте вывести с меня последнюю руну. Вспышками, разными картинками — они проносились перед моим внутренним взором, затмив сейчас весь остальной реальный мир.

…люди в черных мантиях, ворвавшиеся однажды в дом тетушки Майи, околдовавшие ее и заставившие подписать какой-то договор.

"Если в ней течет хотя бы капля крови синсэйров, то она нам подходит".

Двенадцатилетний ребенок — я - который испугался незнакомых мужчин, но не забился в угол, а пытался обороняться всем тем, что находилось под рукой. Взмах руки мужчины, ядовито-зеленая вспышка заклинания…

…какие-то промозглые подземелья, десятки девочек — и я в их числе — прикованные к кроватям, над которыми склонились люди в халатах сотрудников секретной салахской лаборатории. Лица такие все знакомые — сплошь наши профессора. Вот и профессор Кнайд склонился надо мной… И вырезает ритуальным кинжалом на мне первую руну, непрестанно нашептывая неизвестные мне заклинания…

Было больно. Очень. Только я забыла эту боль, потому что воспоминания о ней затерли, как и всё остальное. Заперли руной, не давая шанса вспомнить. Но сейчас боль нахлынула вместе с воспоминаниями, и по моим щекам невольно покатились слезы — как и тогда, когда я безостановочно плакала, прикованная к кровати, и никто не обращал на меня внимания. А в какой-то момент я и плакать перестала, потому что на это больше не осталось ни физических, ни моральных сил.

Темнота перед глазами. Недели и месяцы — целый учебный год, проведенный в подземельях в бесконечной боли и страданиях, когда каждую неделю кто-то приходил и рисовал новую руну. Лихорадка и внутренняя агония, пока руны "приживались". Бесконечное тиканье часов, гипнотизирующий ритм которых напитывал тело странной энергетикой. Не все девочки выдерживали и не все дожили до последней руны. Не все выдерживали тиканье часов.

"Прекрасная работа. Они будут готовы войти в полную силу через несколько лет, каждая в свой срок"…

— Достаточно, — услышала я сквозь густой туман болезненных воспоминаний мягкий голос Сиринити. — Она вспомнила достаточно.

Голос-то у нее был мягкий, вот только магической силы она в эту фразу вложила столько, что даже я это почувствовала. А Ильфорте недовольно цокнул языком и усмехнулся, продолжая поглаживать меня по голове.

Кажется, он уже какое-то время сидел так на подлокотнике моего кресла и поглаживал меня по голове, одновременно с этим жестом окутывая меня успокаивающими чарами. Я, оказывается, плакала навзрыд всё то время, пока ко мне возвращались воспоминания, поток которых остановил Ильфорте, вынув из меня призрачный кинжал. Который, кстати, выглядел теперь обугленным, от него даже шел дым тонкой черной струйкой.

А плакала я на плече у пересевшего ко мне Фьюри, который крепко обнимал меня и ласково шептал на ушко:

— Успокойся, светлейшая… Я больше никому не позволю сделать тебе больно.

Слова его лились исцеляющим бальзамом на мое сердце.

Я чувствовала себя совершенно опустошенной, будто заново сейчас прожила весь тот кошмар, в который мне довелось попасть когда-то.

За что мне всё это? Почему именно я была в числе этих девчонок? И что с нами делали? Видимо, я сквозь рыдания задала эти вопросы вслух, потому что Ильфорте ответил:

— В так называемую академию Тори Уайлдера насильно отбирали тех детей, в ком текла хотя бы капля крови синсэйров. Уж не знаю, как именно вас отыскивали, но, думаю, если задаться целью, то с помощью карателей можно проследить все родовые цепочки… К которой ты — к сожалению, с одной стороны, и к счастью, с другой, — имеешь непосредственное отношение. Возможно, тебя стали иметь в виду еще с той поры, когда твои родители переехали в Салах и обратились к местным лекарям… А потом просто готовили почву для того, чтобы позже воспользоваться по своему усмотрению. Вас, девчонок, к чему-то готовили… К чему-то, что наверняка напрямую связано со всеми странностями, которые сейчас происходят в Салахе. Академия была лишь прикрытием, чтобы в непосредственной близости наблюдать за вами, подопытными. Все время держать вас на виду, а заодно обучать тем магическим навыкам, которые могут понадобиться вам в дальнейшем для… чего-то. Пока не могу сформулировать, для чего именно. Мне очень жаль, что ты оказалась втянута в это, Белла. Но в то же время я счастлив, что в это оказалась втянута именно ты, ведь благодаря тебе теперь есть возможность быстрее разобраться со всеми этими тёмными делами. Есть у меня парочка идей, что это может быть, и что со всем этим делать… Но мне нужно кое-что узнать и проверить некоторую информацию… Если бы ты позволила мне се…

— Я приказываю оставить тебе девочку в покое, — очень холодным голосом перебила Сиринити, и я аж вздрогнула от той силы, которая в этот момент исходила от этой женщины. — Хватит на сегодня. Всем нужно уложить в головах полученную информацию. А Белле необходимо переключиться с кошмаров прошлого. Так что будь любезен оставить сейчас Белладонну в покое. Не грузи ее, ей и так тяжело, не видишь, что ли? Сядь, пожалуйста, рядом со мной, попей свой любимый какао и помолчи хотя бы пять минут.

Взгляд у Сиринити сейчас был такой… Ух! Резал без ножа, честное слово.