— Скажи, любимая, — выделяя второе слово, а то мало ли что, начал я, — почему Сестерия не взяла на бой барса. Я видел его в боях с нежитью, он хорош, даже лучше среднего волка раза в полтора. Значит, дело в другом?

— В другом, — согласилась Аастия, снова опускаясь на траву. — Сести бережёт барса. Там, где много своих, она без опаски пускает кису в бой, зная, что его не дадут в обиду, а в случае чего помогут и подлечат. Туда же, где своих мало, она не хочет его пускать.

— Не хочет пускать? — изумился я. — Здоровенную пятнистую кошку? У неё что, синдром мамочки?

— Вполне может быть, — согласилась дриада. — Даже девочки говорят ей, что она перегибает, но Сести никого не хочет слушать, даже самого барса. А тот её слушает и поперёк не лезет. Мне кажется, что он даже считает себя немного волком.

— И не видит, что к нему не такое отношение, как к другим серошкурым? Воистину любовь слепа.

— Особенно материнская, — устало пропела любимая.

— Но волков-то она пустит в любой бой, если понадобится? — с надеждой спросил я.

— По волках не переживай, любимый, у них есть естественное восполнение. Уже подрастает первый молодняк, дня через два трое волчат смогут воевать наравне со взрослыми. Пушистая армия множится. Но барс так и останется один.

— Шанс есть, — хмыкнул я, доставая взятый в награду свиток призыва. — Если получится отсюда достать девочку.

Аастия смотрела на свиток как на величайшее сокровище в жизни.

— Так ты по этому спрашивал про барса? — с выпученными от удивления глазами нараспев спросила Аастия. В колокольчик её голоса добавились низкие обертона.

— Про барса я спросил из-за Ордрина, он тоже не понимает странной игры Сестерии. Я же подумал, что один барс это хорошо, но несколько — ещё лучше. А если сотня? А если тысяча?

— Тысяча? — ещё больше удивилась Аастия. — Как же мы их прокормим всех?

— Исключительно так же, как и всех остальных, — хмыкнул я, — через рот. Так вы сможете извлечь отсюда девочку?

— Нет, только барса, — ответила любимая и не удержалась от улыбки. — Мы попробуем, нас стало больше, Непрития тоже что-нибудь подскажет, совместно справимся. Не можем не справиться.

— Кстати, о Непритии, — вспомнил я то, что давно хотел спросить.

— Да, мне рассказывали, что у тебя с ней напряжённые отношения, — осторожно произнесла любимая.

— Теперь, надеюсь, всё нормализуется, — вздохнул я. — Но я сейчас не о ней, я об Улистапии.

— А что не так с Улистапией? — не поняла Аастия. — Старательная, боевая, осторожная, но сейчас все феи такие, посмотреть на интересного монстрика и неминуемо умереть при этом дур не осталось. Но есть в ней что-то такое…

— Вот я как раз по поводу «такого». Она сказала, что может помочь с грейдированием фей. Ты в это веришь?

— Знаешь, есть в ней что-то странное, что чувствуется не так, как в обычной фее, — задумчиво пропела любимая. — До того, как ты сказал, я этого и не замечала, а сейчас… она как будто опытнее, но опыт у неё специфический, не просто в прожитых годах, не знаю, как сказать. Понаблюдаю за ней и смогу точно сформулировать мысль.

— Понаблюдай, — слегка улыбнулся я. — Надеюсь, она ничего не заподозрит.

— А даже если и заподозрит, просто скажу, что присматриваюсь к ней как к новенькой, что чистая правда. Набираюсь опыта перед варва…

Аастия осеклась, ещё больше выпучила глаза и продолжать говорить не спешила.

— Не надо играть в молчанку, — минуты три спустя сказал я. — Договаривай, что ты там хотела.

— Тебе не понравится.

— Если бы я слушал только то, что мне нравится, из маршруток исчезли бы попса и шансон, — хмыкнул я. — Так что говори, клянусь Аркатом, штрафные санкции применять не буду.

— Точно ругаться не будешь? — с надеждой спросила любимая. — Мы всё ещё помним, как ты орал на всех, а особенно на Кернисс, за Себеша.

— Точно не буду, это всё в прошлом.

— Ну хорошо, — решилась любимая, зажмурилась, видимо на всякий случай, и выпалила: — Ты же понимаешь, что среди орков могут быть и те, кто не хочет воевать?

— Так вот ты к чему, — хохотнул я. — Ты не поверишь, но мы с Ордрином уже обсуждали этот вопрос.

— И как?

— Сошлись на том, что таких трогать не надо, им можно будет дать шанс, если будут вести себя прилично. А если нет, тогда сами виноваты.

— То есть ты не против самой мысли, что родичи Нарта могут остаться в Королевстве? — с опаской спросила любимая.

— Нет, Ась, не против, — улыбнулся я. — Пусть живут, если захотят.

— Как ты меня назвал? — переспросила дриада.

— Не нравится? Тогда не бу…

Договорить любимая не дала, бросившись ко мне и то ли наградив, то ли так странно наказав поцелуем, но только минут через пять мы расцепили объятья, и Аастия чуть отсела, плохо скрывая счастливое выражение лица. Похоже, я сделал что-то так.