— Веди их за нами, — еле слышно сказала она.

Хунта с отсутствующим взглядом начертил заклинание. Линии ловушки переместились, формируя другой узор. Иравель потянула за собой Серого, и странная конструкция из его магии поплыла следом, заставляя адептов и учителя идти за ними.

Райга развернулась и пошла за Рэуто. Нужно было как-то потянуть время, что-то придумать. Судя по всему, в здравом уме один Ллавен, но сделать он ничего не сможет… Нужно привести в чувство Райтона, чтобы он пробудил свой глаз, или использовал Скирини. Раймато за его поясом наполнился черным светом и пульсировал. Но руки принца безвольно висели вдоль тела, а взгляд был отсутствующим.

Скоро перед ними показался вход в большой зал. Тот самый, который столько раз снился Райге в кошмарах. В отличие от снов, он был пуст, в нем не было тел ее семьи. Но было нечто худшее — за ее спиной шагали одурманенные друзья и… страдающий от боли наставник. Райга не удержалась. Оглянулась на пороге и бросила на учителя отчаянный взгляд. Злости в аметистовом глазе было гораздо меньше, чем страдания.

Райга шагнула на плиты пола. Белый узор заполнял почти весь зал. Она невольно искала следы своей крови, пролитой здесь два с лишним года назад. Но, конечно, не нашла. Магические лампы образовывали в центре зала освещенный круг. В нем трясся испуганный священник. Высокие роды редко соприкасались со служителями церкви. Магия и сила рода была защитой более надежной, чем воля богов. Только брачный ритуал проводили по старым традициям, одинаковым для крестьян и герцогов.

А за пределами освещенного круга двигалось нечто… Шевеление в тени нарастало, а затем из темноты вперед потянулись гибкие побеги. Это напоминало эльфийскую магию. Вот только листья на ветвях были черными.

Синяя магическая ловушка лопнула, повинуясь очередному вымученному жесту Хунты. Ветви оплели адептов и магистра Лина. Черная игла будто приросла к дереву и только тогда Райга поняла, что это. Шипы. Он ранил наставника и Хунту шипами этого странного растения. Наверное, так и выглядела магия темных эльфов. В глазах Ллавена не было и тени наваждения. Он смотрел на ветви с черными листьями и не мог отвести глаз.

В стороне раздался надсадный хрип. Райга оглянулась и, к своему ужасу увидела, что там стоят Аллатриссиэль и Цанцю. Каждого из них оплетали ветви и пронзал острый шип. Лица эльфов искажала боль. Только теперь Райга поняла, о ком говорил стражник. Похоже, магистр Лин взял своих друзей в качестве поддержки. И они тоже оказались захвачены.

Шевеление в глубине зала прекратилось, и в круг света вступил он. Райга во все глаза рассматривала своего врага. Мужчина был высок и строен, если не сказать худощав. Черная рубаха и брюки болтались на нем, как на вешалке. Черные волосы ниспадали до бедер. Заостренные уши лишь немного отличались формой от ушей чистокровных эльфов. На красивом аристократическом треугольном лице с тонкими губами и острым носом, блестели черные глаза. Взгляд был холодным и безжалостным.

Он разомкнул губы, и зал напомнил тот самый голос, который Райга столько раз слышала, соприкасаясь с алым пламенем:

— Наконец-то ты здесь, моя дорогая. Столько усилий, и все зря.

Затем он повернулся к Хунте и взмахнул рукой. Пламенная вздрогнула, ожидая, что темный эльф убьет ищейку также, как убил стражника в тот раз, когда ей ставили Печать. Но вместо этого ветви вокруг него зашевелились, вытаскивая шип из тела юноши. Затем черные листья закрыли рану, и кровь тут же перестала течь.

— Этот мне еще пригодится, — снисходительно пояснил темный эльф.

Взгляд Хунты прояснился. Он обвел глазами зал и выругался сквозь зубы.

— Прости, — сказал он, глядя на Райгу. — Ты уыла права. Я был слишком самонадеян. Не нужно было ворошить это гнездо.

Девушка бросила отчаянный взгляд на страдающего от боли наставника и попросила:

— Отпусти их. У тебя счеты к моему роду. Позволь всем остальным уйти.

Тот истерически расхохотался.

— Счеты к твоему роду? Нет, дорогая. У меня счеты к его роду! — тонкий палец указал на магистра Лина. — Его дед сжег моего прадеда… Это именно эльфы год за годом убивают мне подобных. Думаешь, война темных и светлых закончилась? А что ты скажешь, если узнаешь, что бессмертные эльфы, образец мудрости и благочестия, убивают новорожденных младенцев? Если в их волосах находят хотя бы одну черную прядь, хотя бы один черный волос, означающий присутствие темного дара?

Райга выдержала его взгляд и тихо ответила:

— Я знаю.

Казалось, это немного удивило врага. Пользуясь заминкой, Ллавен спросил:

— Кто ты? Как тебя зовут?

Темный эльф повернулся к нему и ответил:

— Кто я? Зачем тебе мое имя, жалкий мальчишка? Говорят, тебя изгнали из рода за недостойное поведение. Но ты бегаешь за своим лаэ, как преданный пес.

— Хочу знать, — не отвел глаз Ллавен.

“Умничка, — думала Райга. — Тяни время, тяни… Мы должны что-то придумать.”

Какое-то время темный эльф молчал. Он медленно приблизился к краю освещенного круга и заглянул в глаза Ллавена. Райга уже думала, что он не будет отвечать. Но тот неожиданно улыбнулся. От этой улыбки повеяло жутью, потусторонней силой и безумием.

— Меня зовут Файлорн, правнук Файнуринеля Алого Жара, — начал рассказывать он. — Я зачат в боли и ненависти. Только ради отмщения я живу. Мой отец взял мать силой и заставил выносить и родить меня. А затем убил на моих глазах. Использовал ее кровь, чтобы продлить мою жизнь. Точно также, как сделал его отец. Кровь светлой эльфийки помогла ему протянуть подольше и передать знания, в свою очередь, оставленные ему отцом. Кровь матери, отданная добровольно, обладает еще большей силой. Но ее негде было взять.