— Разве она родилась не после того, как Мак-Тир взял под руку тэйрнир? — влезла Элисса.

— Формально — да, но на престоле должен быть Тейрин. Если бы можно было…

— Договаривай, — сказала Элисса. — Женить его на Аноре. Да, это было бы идеальное решение… Если думать лишь о стабильности власти.

Алистер хватанул ртом воздух и обнаружил, что дар речи куда-то исчез. Словно все слова стерлись из памяти каким-то злым колдовством.

— А, ты понимаешь, — сказал Эамон.

Девушка кивнула.

— Не будет разговоров о том, что король — самозванец, мужская версия Софии Драйден, и все это лишь многоходовка Стражей для захвата власти. Не будет грызни у трона — подковёрные свары, конечно, никуда не денутся, но хотя бы на первых порах расклад сил останется прежним. Не…

— И это говоришь ты? — Алистер, наконец, обрел дар речи.

— Я же не говорю, что мне это нравится. Я говорю, что это был бы оптимальный вариант для сохранения стабильной власти. Правда, она не смогла родить наследника Кайлану и, возможно…

— Элисса! Это говоришь ты?!

— Это говорит тэйрна Хайевера, — она опустила голову, но через миг на лице появилась та маска холодного спокойствия, при виде которой Алистеру каждый раз хотелось кого-нибудь убить. — Но если оставить в стороне политику… Алистер, если ты умрешь, обречены все мы. Потому что живые герои — крайне неудобная штука, а особенно — если эти живые герои сопровождали человека, который мог забрать трон, лишь щёлкнув пальцами, потому что за ним стоит армия из трех народов… и никому неважно, что собирал ты ее не для того, чтобы поддержать притязания на трон. Анора не позволит нам жить, какими именно методами — поинтересуйся у Зеврана.

— Но…

— Алистер, она умна и властолюбива. Она не потерпит даже тень соперничества. Меня можно в расчет не брать — Архидемон. Стэн вернется в Пар Воллен. Но остальные… Если их не прикроешь ты, они обречены.

— То есть ты хочешь сказать, — начал медленно закипать Алистер. — Что моя жизнь — высшая ценность, потому что от нее зависят все остальные. И что ради блага страны я должен жениться на Аноре.

Девушка кивнула.

— А ты?

Она криво улыбнулась.

— Архидемон. Мертвой мне будет все равно.

Алистер поднялся, нависая над ней. Элисса смотрела на него снизу вверх, и как Алистер ни старался, не смог увидеть ни тени эмоций в холодном как ключ взгляде.

— Прекрасно. Скажи мне только одно — как называется мужчина, который пожертвовал жизнью… — он чуть было не сказал "любимой женщины", но вовремя осекся. Не при Эамоне. — Жизнью женщины, ради того, чтобы сохранить свою, и который собирается скоропостижно жениться на другой женщине ради того, чтобы его власти ничего не угрожало.

— Мудрый монарх и дальновидный политик, очевидно, — усмехнулась Элисса. Девушка тоже поднялась. — Прошу прощения, но мне больше нечего сказать. С вашего позволения, господа.

Прямая спина, поднятый подбородок, уверенная походка. Алистеру захотелось запустить стулом в стену рядом с ней, чтобы хоть так разбить это неестественное спокойствие. Но что-то подсказывало — тэйрна не поведет и бровью. А вот что она будет делать, оказавшись в своей комнате… Впрочем, наверное, это уже не имело значения.

— Подумай, Алистер, — сказал Эамон. — Она права.

— Знаете, что… Вы, оба. Засуньте себе эту корону… Предварительно постучав молотком, чтобы острых углов побольше было. — Он все-таки шарахнул стулом о ближайшую стену, и вылетел из библиотеки, едва не сшибив с ног Элиссу. Если бы не мог, он убрался бы из этого особняка… подальше от них обоих, таких муд… мудрых и всезнающих. Алистер пнул не вовремя оказавшиеся рядом доспехи, украшавшие коридор и едва не споткнулся об Огрена.

— Ага, — сказал гном. — С девкой поссорился, зуб даю.

Алистер, не стесняясь в выражениях, пригрозил ему зубы пересчитать, если еще хоть слово…

— Да ладно, перемелется — мука будет, — ухмыльнулся Огрен. — Пошли лучше, выпьем.

Алистер набрал было воздуха, открыл рот… и устало махнул рукой.

— А пошли.

========== 24 ==========

Кто-то немилосердно тряс не желающее просыпаться тело. Алистер кое-как разлепил один глаз, но узнать расплывчатый силуэт не смог. Голоса немилосердно звенели в голове, словно он сидел в жестяной бочке, в которую швыряли камнями.