Я останусь с тобой навсегда
вернуться

Павлова Нина Александровна
Шрифт:

Рябиновый блюз

Вид рябины тих и скромен… не горит она огнём, день гостями наводнённый был нелёгким для неё. Ветер листья утром ранним обрывал, что лиходей, от его забавы странной дрожь пронзала до корней. А потом… почти с обеда, в аккурат до темноты, не жалели хрупких веток ненасытные дрозды. Их прогнав, сорочья стая пронеслась по ней, что плуг… Струйкой горькою стекает сок по тонкому стволу. Рванью серой паутина, раны свежие щемят. Под приствольной круговиной в алых крапинах земля. И хотя… ей неповинной страх с лихвой пришлось познать, не клянёт судьбу рябина… не озлобилась она.

Драгоценная гостья

Мне калиточку нежно царапает осень, в дом с улыбкой её приглашаю: «Не стесняйся, входи драгоценная гостья, под бокальчик вина поболтаем». Твой приход для меня унывать не причина. Ну и что? Что мой паспорт бессрочный. Я всё также смущаюсь от взгляда мужчины, и в висках также бьют молоточки. Если с фото сравнить, внешне да изменилась, но в душе не солгу чуть за двадцать. Мне недавно такое, на зорьке приснилось… рассказала б, да будешь смеяться. Ну чего ж ты стоишь у порога, смущаясь? Стол накрыт. Нас фужеры заждались. Мы с тобою подружимся, я уверяю. Заходи… заходи… не стесняйся.

Осенняя элегия

Луч косой, миновав прорезь складок гардинных, нежным гостем явившись в полуденный час, поблуждал не спеша по абстрактной картине и улёгся на иглы раскрывшихся астр. За окном наступивший сентябрь суетится… Мне же нынче не надо спешить никуда. Грамм, добавленной в джезву цейлонской корицы, оставляет густой аромат на губах. На фарфоровом блюдце расплывшийся кофе — по рисунку скользят с любопытством глаза, зная и понимая, что гуще засохшей не под силу грядущее мне предсказать…

Умная идея

Мрачен день. Под гром сварливый мелодичен кошки храп. Нудно… в стёкла дождь стучится, душу мучает хандра. Разобрать что ль в ней завалы, в уголочках подмести, ценности в конце аврала поудобней разместить. Что ж… хорошая идея, солнца я не буду ждать, всю ненужность \не жалея\ в мусорный отправлю бак. Чтоб узор из нитей ветхих, в грусть впадая не плести… в сердце лишь оставлю место для добра и для любви.

Щемящее

Самое дорогое на земле — жизнь.

Прохлада нежная над бездной расплылась, сиянье бликов мудрено переплелось, лаская низкий берег, томная волна вдыхает дивный аромат июньских роз. Огромное… в гирляндах зубчато-седых, колышется почти неслышно полотно, с щемящей болью под глухие звуки брызг я вспоминаю край не менее родной. Всплывают в памяти полей ржаных холсты, луга, сосновый бор, пологие бугры… и кажется в ответ еловой хвои дым доносит ветра неожиданный порыв. Лучей бескровных не жалеет звёздный страж. Вдоль набережной флейта рассыпает звук; чарует взгляд приливов медленных игра… «Какая красота»! — слетает тихо с губ. Туманятся глаза, окидывая даль… В мятежной радости печали лёгкой тень — осознаю умом… сегодня навсегда один… ещё один со мной простился день.

У каждого из нас

история своя

Бескрайна синь небесного простора. Мерцают звёзды, тайнами маня. Вселенная… в ней океан чужих историй. У каждого из нас — она своя. С рождения, лимит взымевшие на время, несём по жизни мы нелёгкий крест, устав, нередко забываем при общенье, что добродетель кроется в добре. Лицо под маской благородною скрывая, корысти ради предаём друзей, обид пустых, страдая спесью, не прощаем… не замечаем алчности в себе. Перед иконами, молясь красивым слогом, взгляд на' пол устремив, кривим душой, постыдное, крестясь, не доверяем Богу, хотя прекрасно знаем — лгать грешно.

Я спасаю себя сама

Жизнь она не скатёркою глаженной, не без колких шипов стезя… И пока из минут годы вяжутся, огорчений не избежать. Если будешь терзать дни обидою, жизнь несчётно кнутом хлестнёт. До кровавых рубцов ею битая, кружев я не плету из слёз. Огорчённая болью непрошенной, к ясновидящей не иду, взгляд поту'пив, не жалуюсь Боженьке, не кляну в горячах судьбу. В поздний час… в абсолютном беззвучии, пожелтевший блокнот обняв, отделяя от плевел насущное, я стихами лечу себя.

Лесть

Лучше пусть правда — даже суровая, даже за счёт каких-то утрат; речи льстивые, речи медовые не желают подспудно добра. Лесть… в своих чарах твёрдо уверена… околдует, лишь ей разреши, у неё сладкой пудры немерено… Только вот пыль… увы… без души.

Русская Сапфо (Анне Ахматовой)