Я останусь с тобой навсегда
вернуться

Павлова Нина Александровна
Шрифт:

Второй вариант

Не спешите за мной, вороные, ты, возница, забудь обо мне… у меня нынче планы иные, отпусти на свободу коней. Ждут их спелые сочные травы, отпусти… не волнуйся за них, хлыст в реке утопи утром ранним и свободный в корчму загляни. Там медовая брага в кувшинах, выпьешь кружку и сердцу легко, там не меряют время аршином и хозяюшка кровь с молоком. Там цыганка в мареновом платье вечерами поёт «Ручеёк» и тому, кто ей больше заплатит, ожерелье своё отдаёт. Что огонь… её пляска шальная. «Здесь остаться хочу насовсем» — на дубовом столе засыпая, скажешь ты, чтобы слышали все. Вы гуляйте пока, вороные, утонула свистящая плеть. Не спешите за мной, вороные, дел полно у меня на земле.

Тебе мои строчки

Крещённой войною и жизнью не райской, тебе… скромный стих мой в обложке весны, любимой, единственной, самой прекрасной, пропахшей ветрами и полем ржаным. Из дикой разрухи страну поднимая, в час ранний, оставив нас дома троих, ты, годы лихие в душе проклиная, в колхозе работала за трудодни. Ах, как ты умела шутить и смеяться! Как ласковый взгляд твой умел укорять… Как были нежны в мелких трещинках пальцы, будившие утром морозным меня. Не помню своих дней рождения шумных их не было… Радостью светлой во мне для книг и тетрадей холщовая сумка и школьная форма из юбки твоей. Крещённой войною и жизнью не райской, тебе… скромный стих мой в обложке весны… Любимой, единственной, самой прекрасной, пропахшей ветрами и полем ржаным.

Беглец

Пустой причал… Даль под завесой серой. Бессрамно в ссорах изводясь на крик, надеясь корм найти в камнях замшелых, вдоль берега блуждают семьи птиц. В жемчужных комьях синь дрожит заметно… Небеспричинно зыблется вода: её пролётом сжал в объятьях ветер и упорхнул, опомниться не дав. В бескрайности вуалево-туманной исчез, себя заставив ревновать. Что было то… любовь…? Иль жест обманный? Суть, окромя его, другим не знать. Возможно, вьётся он сейчас над полем, а может степь пытается будить… Не укротить его характер вольный, его не приковать, не приручить. Да и зачем? Вернувшись, он как прежде: продрогший, неприкаянный в пути, прильнёт к волнам со страстью сумасшедшей, и снова море беглеца простит.

Одинокий дом

Во степи, средь трав белёсых, невысокий, с виду прост, он стоит, обшитый тёсом, будто бы в пригорок врос. Без замков и без заборов… Всяк, в него вошедший — гость. По жилплощади просторной невозбранно бродит пёс. Вплёл ковыль в себя ромашки и разлёгся под окном. Душно. Створки нараспашку. День, а в горнице темно. Сжатым в складки шторам тесно, женский взгляд направлен вдаль; он без радостного блеска, в нём тревога и печаль. Пахнет нежно белый донник, клевер тянется к земле, небо рвут раскаты грома, первых капель виден след. Дождь… И вдруг в глазах зелёных засиял счастливый свет — по тропинке узкой к дому приближался человек.

Скромное желание

Дождём декабрьский день умыт, фрамуги запотели… а мне так хочется зимы с морозом и метелью. Чтоб не ручей, поющий вслух, сбегал по водостоку, а сказочно-волшебный пух шуршал, касаясь окон. Чтоб вечером к стеклу прильнув, хотя бы ненадо'лго, увидеть кипенную мглу и замереть в восторге. А утром, вместе с солнцем встав, заметить, тюль раздвинув, что на деревьях и кустах, алмазов ярче иней. Хочу, чтоб пахло Рождество, как в детстве леденцами, чтоб чудом колокольный звон, чтоб лошади и сани.

Дачное

«Мя'у», «Мя'у» здесь с раннего часу поётся, в незакрытой калитке замок дребезжит, нет зеркал \окромя небольшого колодца\ и в старинной обрамке без стрелок часы. На полу в беспорядке журнальные пачки, сверхизысканной мебели в комнатах нет, ни паласов, ни штор, занавеской прозрачной можжевеловый воздух в открытом окне. Над горами, волнистый туман разрывая, ночь по склонам неспешно спускается вниз… Несмотря на дневную жару вечерами — здесь прохладно и царствует нежная тишь. Слух романсом и блюзом ласкает гитара. Стол бесскатертный … месяц над ним вместо люстр. А «Медведицы» тянут ковши к самовару, видно запах лимонной мелиссы им люб. Перевитый ажурно цветастостью разной, тонет сад мой в волшебной живой красоте. Для меня здесь… под сенью божественных красок — воскресеньем святым каждый прожитый день.

Звени… гитарная струна

Грустно тишь вдыхая долгую, с бантом волн морских синей, прислонясь к обоям шёлковым, ты молчала много дней. Вспомни дружбу неразлучную, бережно ко мне прильни, звон разлей и в дни не лучшие стань спасением моим. Из души, любовью раненой, лёд дыханьем растопив, без рыданий и стенания боль на волю отпусти. Переливами искусными к нервам нежно прикоснись, по озябшей коже чувственно переборами пройдись. Охмеляй до слёз звучанием, незаметно трепеща… сердцу, звоном струн натянутых, горы счастья обещай.

Мне некуда спешить

Конечно грацией уже я не богиня и красота… увы… уже не та… но несмотря на полновесные причины претензий не имею я к годам. Меняет время всё. Я тоже изменяюсь: седая прядь меня не тяготит… от стрессов безрассудных сердце отдыхает и в мыслях… я безгрешная почти. Кортеж из поцелуев первых и не первых не доставляет треволнений мне, в архиве стопкой пожелтевшие конверты, отпущен чёлн несбывшихся надежд. Мне некуда спешить… дым осени мне сладок; лебяжьим стадом облака плывут… окидываю высь я безмятежным взглядом и радуюсь тому… что я живу.