Я останусь с тобой навсегда
вернуться

Павлова Нина Александровна
Шрифт:

Бывало на Руси…

Перевиты инеем ветки тополиные, на холодных лавочках снежная труха, светится жемчужисто голый куст рябиновый, в снегирях, что в яблоках, старая ольха. Не померкло, ночь спустя, Рождества сияние, также переливчато колокол звонит… Рвёт меха тальяночка… На Руси гуляния — продолжают празднество святочные дни. Бусы пятирядные, кофты, платья яркие, ряженые толпами, посошок до дна, царские медовые калачи на ярмарках, с гор крутых катания в санках до темна. Колеёй уезженной захмелевший, радостный мчит купец с молодкою на гнедых лихих — заметёт метелица след полозьев начисто, в проруби крещенской смоются грехи.

Офицерская жена

Присев напротив спортплощадки, она следит за детворой, сливаясь с шумом, ввысь взлетает смех безмятежно-озорной. Век новый. Но под тем же клёном песка шуршащая гора, гирлянды стиранных пелёнок висят всё также на шнурах Их дворик, с окнами в геранях, богатств дороже для неё. Здесь сын, к ней крепко прижимаясь, впервые МА-МА произнёс. Малыш сегодня парень взрослый. Умелец… В доме чинит всё. Спортсмен, почти два метра ростом, весною в армию пойдёт. Коснувшись памятью дней школьных, произнесёт она: «Как жаль»… взгляд, во мгновенье ставший скорбным, затянет влажная вуаль. Волною прошлое нахлынет, нещадно сердце стон пронзит; майор, мечтающий о сыне, не смог в огне себя спасти. Связав узлом печаль и радость, глазами, обведя окрест, с охапкой впечатлений разных войдёт она в родной подъезд. Свет приглушив, в затишье комнат даст спицам волю и простор, услышав звук шагов знакомых, отложит начатый узор.

Хулиганское 1

Ничего нет вечного

Ночью под луной,

Будем же беспечными

Милая с тобой.

http://www.stihi.ru/2011/11/25/2691
Огонь под блузкой тесною от слов твоих пылал, к себе ты душу женскую речами приковал. А знаешь, синеглазенький, нет вечного, ты прав, немного в жизни праздников — гуляем до утра. Люби, меня нескромную, целуй под танец рук так… чтобы долго помнила я ненасытность губ. Чтоб эта ночка грешная была святой во сне, милу'й до сумасшествия… под мой счастливый смех. Дари мне ласки дивные… Пусть страсть горит в глазах, пусть в нежности невиданной купаются сердца…

Просто строчки

Стихов ершистая орава, родившись, жить имеет право. А… кто поэт … из непоэтов лишь время выберет конкретно. Считая личный слог кристальным, не след устраивать баталий и злоречивою строкою чужую душу беспокоить… Когда её прилюдно хаешь, когда ей крылья подрезаешь, прервав нелестную словесность, проверить «нимб» на лбу полезно… Поча'сту изъясняясь бранно, нас не гнетёт, что бумерангом в день снежный иль зарёю вешней вернётся всё с посылом тем же…

Ворчливое

Дремлет парк в изумруд облачённый, свет оранжевый льют фонари; вслед смотрю проходящим девчонкам и щемит почему-то внутри. Как же скромности им не хватает, вместо сумочек пиво в руках, выше талии с лейблами майки, пирсинг на оголённых пупках. Нынче нет блузок вышитых гладью и уже превратился в быльё, придающий изящество платьям, накрахмаленных юбок полёт. Дней недавних всплывают картины… Под прикрытием лиственных штор трепет встреч, поцелуев невинность, до утра о мечтах разговор. Бог с ней с модой… другое мне грустно: дефицит в новом веке добра, благородства в поступках и чувствах было больше в ушедшем вчера.

Последний день…

Пусть будет он далёк…

Над речкой ивы золотом шуршат. Горит рубиново драже калины. Я, глядя ввысь, вздох грустный не сдержав, смотрю вслед улетающему клину. Ах… время… время… как сдержать твой бег? Так мало впереди тебя осталось. Проснётся сад… вновь розы будут цвесть… И только жизнь не повторить сначала. Последний день… Пусть будет он далёк, позволю быть к нему нещепетильной… Все планы… что намечены вперёд, другому будет сделать не под силу. Первоначальный вариант Уходит осень, оставляя тень, до сентября дождём со мной прощаясь… Я вздох печальный задержав, взамен — любимицу дождаться обещаю. Ах… время… время… как же быстр твой бег… так мало впереди тебя осталось… Вернётся листопад, вернётся снег и только жизнь не повторить сначала. Последний день… Пусть будет он далёк… позволю быть к нему нещепетильной… Мне на земле так хорошо… ещё не против я обжечь о пламя крылья.

Когда-то на Руси в Яблочный Спас

Нет палящего зноя. Слаб укус комара. Небо — поле льняное. Шум с утра во дворах. Не закрыты ворота. Щедр хозяин ко всем. Маком дом обработан — он для бесов кистень. Рвётся, взбодренный хмелем, в пляс гороховый шут. Колокольные трели в храм Господний зовут. Спас. С задумкой о счастье можно плод откусить… С чистым сердцем прощать всех и прощенья просить.

Счастливые встречи

Скинув модные туфли, шучу озорно: «Стань пуховой, тропинка витая» — и ступнями босыми срастаясь с землёй, восхищаюсь простором бескрайним. Не спешу. Что-то шепчут колосья мне вслед, может быть, в том меня упрекают, что на поезд в семнадцать купила билет и теперь я для них: «Кто такая»? Рожь ершистую ласково гладит рука, влажный взгляд утопает в раздолье; в тёмно-синих прожилках шумит океан, золотятся на солнышке волны. Жарко. Хочется пить. Липнет волос к щекам. Шаг сдержав, пью я с жадностью колу. В клюве мёртвою хваткой зажав червяка, надо мною кружит перепёлка. Писк протяжно-просящий вблизи услыхав, вспоминаю про коржик творожный — на траве, спрятав в сумку пустой целлофан, оставляю столичную роскошь. Вот и дом, словно к празднику он побелён, бродит стая сорок под каштаном, от крыльца в самом лучшем наряде своём мне навстречу торопится мама.